Алиби на выбор

— Должен признаться, мэтр, что ваш рассказ привел меня в замешательство… Вы поставили в известность обо всем этом начальника карабинеров?

— Тимолеоне? Еще бы!

— В таком случае почему он мне об этом не сказал?

— Потому что Амедео Россатти, капрал карабинеров, его подчиненный.

Глава четвертая

Возмущенный испытанным унижением, инспектор Чекотти пересек Фолиньяцаро с быстротой космической ракеты. Он мчался вперед, сопровождаемый удивленными взглядами редких прохожих, никак не ожидавших от миланца подобной прыти. Маттео упивался планами страшной мести, направленной против коварного начальника карабинеров и всех сообщников убийцы. Только одно его беспокоило: почему преступный капрал спокойно остается на месте, вместо того чтобы бежать или прийти с повинной? Неужели он так убежден в своей безнаказанности, что воображает, будто может не опасаться уголовной полиции Милана, представляемой Чекотти? В таком случае, ему придется разочароваться!

Полицейский не вошел, а ворвался в участок. Иларио Бузанела, который спокойно стоял на часах у входа, едва не упал. Он был так поражен, что лишился всякой способности реагировать, и когда, наконец, опомнился, Маттео был уже в кабинете Тимолеоне, погруженного в милые его сердцу размышления о том, как приготовить сегодня поленту. По-тирольски, то есть с белым вином и анчоусами? Или же с ветчиной и швейцарским сыром? Он никак не мог решить. Шумное появление инспектора оторвало его от этих приятных забот, и он не скрыл, что шокирован невежливостью миланца, ведущего себя как завоеватель. Пока Чекотти старался отдышаться, перед тем как начать свою обвинительную речь против Рицотто, последний воспользовался его молчанием и начисто испортил ему весь эффект, спокойно спросив:

— А что, разве горит?

— Горит… где горит?

— Вот об этом я вас и спрашиваю, синьор.

— Я ничего не знаю, да мне и наплевать. Но мне далеко не наплевать на возмутительные вещи, происходящие в Фолиньяцаро!

— Возмутительные вещи в Фолиньяцаро? Вы удивляете меня, синьор!

— Ваше удивление вряд ли сильнее моего! В самом деле: начальник карабинеров, вместо того чтобы выполнять свой долг, идет на сговор с преступником и противостоит закону!

— И этот начальник карабинеров, синьор, это?..

— Кто же еще, как не вы!

Тимолеоне терпеть не мог сердиться, так как у него от этого поднималось давление и расстраивался желудок. Последнее обстоятельство приводило его в ужас, особенно, когда он собирался готовить обед.

— Вам придется объяснить ваши слова, синьор, и как следует, в противном случае я буду вынужден рассердиться.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Хватит шутить, прошу вас! Почему вы не арестовали вашего капрала Амедео Россатти?

— А по какой причине я должен был его арестовать?

— Потому что он убил Эузебио Таламани.

— А вы это видели?

— Что я видел?

— Как Амедео убивал Таламани.

— Вот это вопрос! Вы, должно быть, думаете, что мы арестовываем убийцу лишь тогда, когда сами присутствуем при совершении преступления?

— Я уже скоро сорок лет как занимаюсь своей профессией, синьор инспектор, но никогда еще не арестовывал невиновного. Не надейтесь, что я начну это делать теперь, даже для того, чтобы угодить вам!

— Речь идет не о том, чтобы мне угодить, синьор, но об исполнении вашего долга, а ваш долг требует, чтобы вы арестовали убийцу Эузебио Таламани!

— Да, когда я буду знать кто он!

— Вы прекрасно знаете, что это Россатти!

— Значит, вы обвиняете меня во лжи?

Чекотти помолчал, понимая, что следует изменить тон.

— Посмотрим на вещи более спокойно, синьор. Я понимаю, что вы опечалены необходимостью арестовать одного из ваших людей, это нормально, это человечно… Но ведь Россатти любил Аньезе Агостини… Мысль о ее предстоящем браке с Таламани приводила его в ярость. Классический случай убийства из ревности.

— У нас в Фолиньяцаро, синьор, не убивают из-за таких вещей. Мы здесь добрые католики.

— Однако страсть…

— У нас находят облегчение в криках. Во всей Италии нет таких мощных голосов, как у наших женщин, не говоря уже об их репертуаре, который, по мнению знатоков, не имеет себе равных.

— Был бы рад вам поверить, но мэтр Агостини ведь почти присутствовал при этом убийстве!

— Судебные ошибки часто совершаются из-за таких «почти».

— Ну, хорошо… Я вижу, что вы отказываетесь оказать мне содействие!

— Я отказываюсь участвовать в несправедливости.

— Я это предвидел! Вернувшись в Милан с арестованным, я буду вынужден написать суровое донесение на ваш счет, синьор.

— Вы поступите так, как найдете нужным, синьор инспектор.

Чекотти не был готов к конфликту со своими обычными помощниками, карабинерами. Он не сомневался, что комиссар Рампацо, который терпеть не мог осложнений, будет очень недоволен и что это может ослабить впечатление от его удачи. Он сделал последнюю попытку:

— Скажите, синьор, мнение нотариуса вам безразлично?

— Абсолютно!

— Почему?

— Потому что меня не интересует мнение человека, продающего свою дочь.

— Позвольте мне подчеркнуть, что это вас не касается.

— Позвольте вам напомнить, что это говорите вы.