Али. Жизнь

Арчи Мур, в возрасте сорока четырех лет все еще удерживающий титул чемпиона в полутяжелом весе, руководил спортивным лагерем недалеко от Сан-Диего. Мур послал Клею телеграмму после его победы в Риме, предложив свои услуги тренера. Клей и Мур казались чудесной парой. Как и Кассиус, Мур обожал красоваться. Он был коренным жителем Миссисипи и любил говорить с наигранным британским акцентом. Помимо этого Мур был рассудительным бойцом, который полагался отнюдь не только на грубую силу для победы над более мощными противниками, особенно когда он стал старше. Если кто-то из тренеров мог оценить необычный стиль Клея и его безудержную индивидуальность, то это был Арчи Мур.

У группы спонсоров Луисвилла была еще одна причина выбрать Мура в качестве тренера. Если бы Клей переехал в Калифорнию, то его контракт с группой был бы юридически обязательным. В Калифорнии был принят закон, защищающий «детей-актеров», согласно которому несовершеннолетние могут подписывать контракты при условии, что штат будет следить за их доходами до достижения совершеннолетия. Данный закон был призван обезопасить деньги детей от жадных родителей.

Через несколько дней после победы над Хунсакером Клей держал путь в Сан-Рамон, штат Калифорния. Мур назвал свой тренировочный лагерь «Соляной шахтой», и это было идеальное место для молодого боксера, нуждающегося в дисциплине. Территория лагеря была украшена валунами, расписанными именами великих бойцов прошлого, включая Джо Луиса, Джека Джонсона и Рэя Робинсона. Ребята рубили дрова, сами готовили себе еду и мыли посуду. Они пробегали четыре или более миль в день и сражались под присмотром одного из величайших бойцов эпохи. Клей не жаловал такую дисциплину, хотя и нуждался в ней. У него были «Кадиллак», золотая медаль и месячный оклад в размере 363 доллара (и 63 центов в те времена полицейский патрульный зарабатывал примерно столько же).

«Арчи, – сказал он, – я тебе не посудомойщица. Я вообще-то не тарелки пришел сюда мыть».

Через несколько недель Мур позвонил Биллу Фавершаму и сообщил о расторжении договора. Спонсорская группа Луисвилла выплачивала ему двести долларов в неделю за обучение Клея, но Мур не мог взять их деньги, если боксер не собирался сотрудничать.

– Мне кажется, парнишке нужно устроить хорошую взбучку, – сказал Фавершам.

– Я согласен, – сказал Мур, – только кто на это способен?

В поисках нового тренера Фавершам обратился к человеку, который казался полной противоположностью Арчи Муру. Анджело Данди был тихоней. Ему было тридцать девять лет, итальянец, отец двоих детей. У него были черные волосы, мощные предплечья и лицо, которое можно было назвать красивым, если бы не нос, на который сразу обращаешь внимание. В свободное от работы время ему нравилось ловить рыбу или танцевать с женой кадриль. Во время боя Данди спокойно стоял в углу ринга и неустанно жевал кусок клейкой ленты с безразличным выражением лица.

Данди был сыном неграмотных иммигрантов из Калабрии, пятым из семи детей. Первоначально его звали Миреном, но один из его братьев изменил свое имя на Джо Данди в честь итальянского чемпиона в полулегком весе 1920-х годов Джонни Данди, и вслед за ним братья Анджело и Крис тоже взяли себе это имя. Анджело Данди обслуживал самолеты во время Второй мировой войны, а затем устроился на работу на ракетный завод. В 1948 году он работал со своим братом Крисом, который управлял командой из пятнадцати боксеров в Нью-Йорке. Вскоре братья переехали в Майами, где открыли «Тренажерный зал на Пятой улице», который находился в запущенном помещении с крысами и термитами над аптекой на углу Вашингтон-авеню и Пятой-стрит в Майами-Бич.

Тренажерный зал был той еще помойкой. Он выглядел ветхим, хотя таковым и не являлся. Там пахло деревом и кожей, спиртом и мазью, сигаретным и сигарным дымом. Но больше всего там пахло по́том, потому что боксеры приходили в спортзал, чтобы тренироваться до изнеможения под присмотром придирчивых тренеров, которые под конец дня смотрели на пропитанный потом пол с тем же удовлетворением, что и продавец, любующийся пустыми полками.

Неудивительно, что «Тренажерный зал на Пятой улице» не отличался красотой, ведь его дизайном занимались люди, которых совершенно не заботил стиль. Боксерский ринг окружали разбитые стулья из старого кинотеатра. Примечательными предметами декора были скоростные и тяжелые боксерские груши, скакалки, «ракушки» для защиты паха, столы для обтирания, медицинболы, боксерские лапы, боксерские шлемы и пожелтевшие плакаты с борцами, освещенные парой голых лампочек. Под ногами был обшарпанный пол с кусочками фанеры в тех местах, где прохудились изношенные доски. Солнечный свет проникал сюда сквозь грязные окна, на одном из которых кто-то нарисовал боксерскую перчатку и написал слово «ЗАЛ» желтыми буквами сверху вниз. Приходя сюда, любой мужчина чувствовал себя бойцом.