Али Бабаев и сорок покойников

В северной столице начата акция против литературного центра, который стал последней цитаделью бездомных питерских писателей. Кто-то хочет поживиться скромным помещением центра, а чтобы дело двигалось быстрей, его руководство обвинили в финансовом преступлении – перерасходе туалетной бумаги и лампочек.

Повсеместно процветают спекуляция и мошенничество с жильем, ущемление прав трудящихся, подделка лекарств, ввоз не соответствующих санитарным нормам продуктов, коррупция, произвол со стороны органов охраны правопорядка – никак они не могут очистить свои ряды от «оборотней в погонах». К пьянству, которое всегда было бедой России, добавились СПИД, наркомания и даже казалось бы полностью побежденный туберкулез.

Прогрессивных журналистов отстреливают, честных государственных чиновников взрывают, офицеров, радеющих за службу, объявляют преступниками. В Ульяновске лютуют бандиты-подростки, в Питере, Воронеже, Москве бьют студентов из Индии и Африки, жестоко бьют, до смерти. Помните о главном преимуществе Советского Союза перед загнивающей Америкой? Пусть МЫ живем небогато, зато у ВАС негров вешают… Так вот, у НИХ давно не вешают вешают у НАС.

Об этом пишите, коллеги! Об этом, а не про доктора Умдашева и его бредни!

Глава 9, в которой Бабаева пытаются купить

Деньги являются самым искренним из всех видов лести. Женщины любят, чтобы им льстили. Мужчины тоже.

Роберт Хайнлайн, «Жизни Лазаруса Лонга».

В воскресенье, завтракая с Али Саргоновичем, Гутытку сказал:

– Путь к сердцу этой девушки лежит через желудок.

– Ест много? – сочувственно спросил Бабаев.

– Аппетит хороший, но дело не в том. Мороженое любит. Очень.

– Ну и корми ее мороженым!

Джадид с несчастным видом поскреб в затылке.

– Тяжелый случай, Бабай. В Талды-Кейнарске нет мороженого. Не увезти мне ее в тундру!

– В Москве живи. Тоже хороший город.

– Олешков здесь нет, – с тоской сказал Гутытку. – И слышал я, что снега мало, а какой есть, не белый, а серый. Это разве снег?

Они доели яичницу, и Бабаев молвил:

– Жизнь, джадид, такая штука, что приходится все время выбирать. Та работа или другая… этот край или другой… серый снег или белый… долг или женщина.

– Я понимаю. Мало-мало учил про дуализм.

– А раз учил, то знаешь: одна рука и в ладоши не хлопает!

Закончили с чаем, и Гутытку принялся мыть посуду. Вид у него стал озабоченный – должно быть, пришла в голову какая-то новая мысль.

– Вот что я думаю, Бабай – ружье нам надо! Винчестер!

– Зачем нам ружье? – спросил Али Саргонович.

– Как зачем? Для обороны! Ты вчера крысу убил, а они стаями бегают. Отомстить тебе захотят, а у нас тут только сабли да кухонные ножи… Как мне тебя защищать? Надо, надо ружьишко!

Бабаев усмехнулся, вздернул брови.

– А Лена твоя на что? Она у нас шеф безопасности! У нее пистолет! Вот пусть и защищает!

– Тогда мне жениться надо, чтобы Лена с пистолетом здесь была, сказал Гутытку.

– Правильно мыслишь, – одобрил Али Саргонович и хотел добавить из арабской мудрости, что человек без жены как верблюд без горба, но тут зазвонил телефон. Бабаев удалился в гостиную, сел на мягкий диван под ковром с клинками и снял трубку.

– Ты что же, брюнетик? Ты за кого меня держишь?! – тут же заверещало в ухе. – Вскружил голову девушке, она тоскует и скучает, а ты в «Лепрозории» стервочек снял, этих гадюк арбатских? С Вованом гуляешь, водку пьешь, и без меня? Верно бабы говорят: все мужики сво!.. Забыл, что между нами было?

– А что было? – поинтересовался Бабаев, слегка отодвинув трубку от уха.

– Вот!.. – трагическим шепотом сообщила Шарлотта. – Вот!.. Он уже не помнит!.. Не забывай, я о тебе роман пишу! А роман не идет – материала мало! В мыслях я с тобой сто раз переспала, а голым не видела! Как мне постельные сцены изображать? И как…

– Напряги фантазию, – посоветовал Бабаев.

– Фантазию! Он советует напрячь фантазию! Ты не ошибся, брюнетик? Девушке другое предлагают в напряженном виде! – Бабаев отодвинул трубку еще дальше – от воплей Шарлотты она могла взорваться. – Я не научную фантастику пишу, а физиологическую прозу! Мне впечатления нужны! Личные! Страстные! А тут мне Инеска Торчак звонит, змея подколодная, и начинает – сла-адким таким голоском! – рассказывать, как вы в «Лепрозории» гуляли! Без меня!

Шарлотта всхлипнула. Вот чертов шоу-бизнес! – подумал Бабаев. Все в нем повязаны, и ничего не скроешь! Торчак ей, видишь ли, звонила… Еще такого раззвонят, что не отмоешься!

Тон дрянной девчонки внезапно изменился – она уже не орала, не визжала, а почти мурлыкала.

– Слушай, Бабаев… Инеска тут про дуэль сболтнула… правда, что ты Чумакова убил?… Эту хрень долбаную?… Прямо в «Лепрозории»?

– Правда.

– И без меня! Как же так, Али! Что за подлость! – снова взвыла Шарлотта. – Знаешь, соберешься еще кого-то пришить, чтоб я была рядом! Чтоб мне из первых рук! Чтоб кровь и порох нюхнула! Чтоб…

– Не женское это дело, – строго сказал Бабаев.