Алгоритм судьбы

Тропа привела кавалькаду к порушенным скалам рухнувшей стены каньона, а затем, попетляв в густых зарослях колючего чёрного чапараля, слилась с другой, наезженной тропой, переваливавшей через щербатую, красно-коричневую мезу, невеликую столовую гору, торчавшую из крутой осыпи, как памятник самой себе. На плоской вершине мезы чапараль рос не так густо, как в низине, перемежаясь с дикой грушей и кустами можжевельника. На краю скалистой кручи, под кривым масляным деревцем, Тимофей остановился и посмотрел вниз. Каньон под ним расступался, словно делая вдох, ширился в длинную, зелёную, хорошо орошаемую долину акров пятьсот. Поодаль, на пригорке, стоял хозяйский дом в форме буквы «Г». Барак для ковбоев превращал ее в «П», а крепкие амбар и конюшня замыкали четырёхугольник.

– Прямо форт! – вырвалось у Кнурова.

– А здесь иначе нельзя, – сказал подъехавший Гияттулин. – Фронтир!

Лошади, почуяв родные запахи, взбодрились и прибавили шагу. Сейчас Тимофей стал лучше понимать, что значит иметь дом. Свой угол, уют – это всё правильно, но главное – укрытие. От врагов, от непогоды, безопасное место, где тебя не предадут, где всегда оправдают и помогут. Крепость.

Всадники и всадница спустились по широкой расщелине, одолели ручей и травянистую возвышенность, и перед ними открылись ворота ранчо «Ту-бар». Во внутреннем дворе стоял фургон, запряжённый четвёркой лошадей. Ковбой в выцветшей красной рубахе сгружал мешки с мукой, а ещё двое сидели на ступенях под дощатым навесом. Завидев хозяйку, один из ковбоев встал и упругим шагом двинулся ей навстречу. Это был Царёв, исполнявший роль управляющего-сегундо. В широкополой чёрной шляпе и кожаной куртке с бахромой по швам, украшенной бусинами и иглами дикобраза, в чёрных сапогах, отделанных тиснением, Геннадий походил на именитого ранчеро, коему было даровано право украсить свою асьенду горделивыми альменас – зубцами, указывающими на знатность рода. А впрочем, эдикты испанского короля были пустым звуком для Аризоны, уже лет двадцать, как отвоёванной у Мексики.

– Случилось что? – спросила Юля.

– Да так, – сказал Царёв с досадой, – Сенько убили.

– Как убили?! – ахнула девушка. – Ох, как ты меня напугал!

Росита Кальдерон вспомнила, что её зовут Юля Шумова, подумал Тимофей. И что всё вокруг, от пыли под ногами до индиговых небес – не Р, а ВР…

– Кто его?.. – процедил Гияттулин, не употребив мрачного глагола.

– Харви Кинзелла, – сказал подошедший вразвалку ковбой, перепачканный в муке. – Я предупреждал Серхо, чтоб не связывался, но всё без толку. Кинзелла бил лошадь – кулаком по морде, – ну, и Серхо не стерпел. Сказал ему пару ласковых. Слово за слово…

– Сергей назвал его трусом, – встрял Царёв.

– Во-во, – подтвердил ковбой и отряхнул муку с ладоней. – А Кинзелла – ганфайтер, сразу – хвать за кольт, и в Серхо дырка. Тот свой даже вытащить не успел…

Все посходили с коней и обступили ковбоя и хозяйку. Все, кроме Тимоти. Он остался в седле и покусывал кожицу на губе, словно дожидаясь, когда ж в нём выбродит и вызреет решение. Тимоти прекрасно понимал, что ничего этого нет – ни ковбоя, сидящего на перекладине загона, ни лёгкого запаха шалфея, ни медной кастрюли, в которой тушатся бобы с телятиной. Всё это так, фокус-покус, кудеса фантоматики. И что? Где бы Сенько ни обретался сейчас, он принадлежал к их команде, являлся «своим»… Значит, что? Значит, надо добиваться справедливости. «Закон револьвера» прост – недостойное действие должно быть уравновешено противодействием и требует исполнения повсюду, настоящая это реальность или виртуальная. Да хоть и вовсе параллельная…

– Слезай, – махнул Ринадо Тимоти. – Там вон кукуруза есть, покормишь своего…

– Нет, – покачал головой Тимоти, – надо ехать в город.

– Зачем? – сощурился Ринадо.

– Убить Кинзеллу, – сухо ответил ганфайтер.

Все обернулись при этих словах и посмотрели на Тима. Сегундо – нахмуренно, вакерос – с прищуром: ну-ну, мол, посмотрим-посмотрим… Парень в красной рубахе кивнул одобрительно – дескать, ты у нас ганмен, «стреляющий ковбой», тебе и карты в руки. Но сейчас для Тимоти имел значение только один взгляд, только одних карих глазищ. Карих озер. Карих пропастей. И ему почудилось, что на дне этих бездн он прочитал одобрение.

– А далеко до города?

– Да нет, – пожал плечами Ринадо, – тут рядом. Я покажу дорогу.

– Я с вами, – сказал сегундо. – Подождите, не уезжайте.

Он прошагал в конюшню и вывел оттуда великолепного гнедого моргановской породы. Седло тоже было богатое и подходило статям коня, как камню дорогая оправа.

– Вайя кон Диос! – крикнул один из вакеро, и троица мстителей сорвалась в галоп.