Алгоритм любви

Неистовый по натуре, Модильяни - странный ревнивец, он очень походит на символ этой ушедшей молодости. В реальности все обстояло значительно сложнее. Шумное и пьяное (!) застолье, с одной стороны, а с другой - жизнь, полная творческого поиска и духовной сосредоточенности. Ему нужна была своя форма, свои приемы письма. "Он прирожденный, неисправимый исказитель очевидного и привычного, этот чудак, обрекший себя на вечное искание неожиданных правд,- пишет В. Виленкин, один из первых советских биографов Модильяни.- Но в то же время,- продолжает он,- создаваемый им мир поразительно реален. Сквозь необычность, а порой даже изысканность некоторых его приемов выступает непреложность реального бытия его образов. Он их поселил на земле, и они с тех пор живут среди нас, легко узнаваемые изнутри, хотя бы мы никогда и не видели тех, кто послужил ему моделью".

Поэт В. Вегин продолжает эту мысль:

Как женщина у Модильяни

Смысл красоты - нематерьялен.

Как же это верно! Посмотрите на памятник Анне Ахматовой на Ордынке, сделанный по рисунку Модильяни. Он обрел плоть, но потерял утонченность и изысканность оригинала, его "нематерьяльность".

В отличие от искусства женщины в судьбе Амедео были совершенно материальны. Он не был похож ни на кого на свете, считала Анна Андреевна: "У него была голова Антиноя и глаза с золотыми искоркам! Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет". Но и в нищете он сохранял аристократизм, что привлекало к нему женщин, возбуждало их.

Вы уже заметили наше частое упоминанием имени Анны Ахматовой. Впервые они увидели друг друга в "Ротонде". Было начало июня 1910 года. Анна и Николай Гумилевы в свадебном путешествии в Париже.

По свидетельству литератора Григория Адамовича, госпожа Гумилева "красавицей не была. Но она была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, чем-то сразу приковывавшим внимание..."

Модильяни не мог ее не заметить. Каковы были их отношения? Легко впасть в соблазн и придумать историю их "тайной любви", рассматривая стихи поэтессы 1910-1911 годов как отзвук этого чувства. Предлагаю другой вариант - послушать Анну Андреевну: "В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне". Из его писем ей запомнилось несколько фраз, одна их них: "Вы во мне как наваждение". Не исключено, что и она сожалела, когда письма задерживались, и прав, возможно, Борис Носик, считая, что Модильяни посвящены эти строки:

Сегодня мне письма не принесли:

Забыл он написать, или уехал;

Весна как трель серебряного смеха,

Качаются в заливе корабли.

Сегодня мне письма не принесли...

Модильяни сожалел, что не понимает ее стихов, подозревая, "что в них таятся какие-то чудеса". И это предчувствие выразил в рисунках. Рисовал по памяти, уточняет Анна Андреевна. Всего было 16 рисунков.

Модильяни просил их окантовать и повесить в комнате. Ахматова так и сделала, но в первые годы революции они погибли. Остался один - "тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню". У искусствоведа Николая Харджиева этот рисунок вызвал ассоциации со стихами Осипа Мандельштама:

Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль...

В этот период, вспоминает Ахматова, "очевидной подруги жизни" у него не было. И действительно, она появилась позднее.

Английскую поэтессу и журналистку Беатрис Хестингс познакомил с Модильяни "всеобщий сводник" Макс Жакоб. Она была стройной рыжеватой блондинкой, всегда элегантно одетой. Но при этом, отмечают современники, "всегда с причудой: то в какой-нибудь "немыслимой", вызывающей шляпке, то вдруг почему-то с живой уткой в корзине, преспокойно болтающейся на руке вместо сумки". Может быть, эти вольности - отголоски юности, когда она была цирковой наездницей?

Биографы Модильяни противоречивы в оценке Беатрис, чье настоящее имя Эйли Элис Хэй. Одни считают, что она спаивала художника, другие, напротив, утверждают, что именно она удерживала его от излишеств. В одном все единодушны - в ее огромном влиянии на творчество Модильяни. Именно в это время он определился как портретист. Их роман продолжался не более двух лет. В 1916 году Беатрис ушла от Модильяни, а он увлекся рыжеволосой красавицей канадской студенткой Симоной Тиру.