Алгоритм любви

И уж тем более в конце 50-х - начале 60-х годов мы не слышали и не знали слов "гей", "лесбиянка". Конечно, вольный воздух Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве 1957 года принес "ароматы" загнивающего Запада. Но то было не знание, а слухи, намеки. Нам, филологам, было полегче. Мы читали "Монахиню" Дидро, "Смятение чувств" С. Цвейга. Мы прикасались к тем потаенным глубинам человеческой психики, которые пугали и влекли, завораживали, формировали наше отношение к этим необычным проявлениям человеческих чувств, наше если не сострадание, то сочувствие к переживаемым ими трагедиям. Да, отверженные и страдающие, они вызывали и сочувствие, и понимание, ибо "смертным не дано соперничать с любовью".

По мне,- тот не смертный, а бог безмятежный,

Кто может спокойно сидеть пред тобой

И слушать твой голос пленительно-нежный

И смех восхитительный твой.

От этого счастья в предвиденье муки

Мне душу теснит уж испытанный страх.

Тебя лишь увижу, о Лесбия,- звуки

В моих замирают устах.

(Пер. Ф.Корша)

Возможно некоторые из вас узнали стихи античной поэтессы Сапфо, или, как привычнее для современного читателя, Сафо. От ее сочинений до нас дошло всего несколько стихотворений, однако их влияние на последующую литературу столь велико, что о ней нельзя не вспомнить, прежде чем начать рассказ о нашей героине.

Сапфо предчувствовала свою дальнейшую судьбу: "Вспомнит со временем кто-нибудь, верь, и нас". И вот уже два тысячелетия витает дух Сафо над грешною землей, в трагический узел завязывая отношении людей.

"Соня меня очень любит, и я ее очень люблю - это вечно",- напишет о Парнок Марина Цветаева. А потом с сомнением: "Есть имена как душные цветы..." И ей же: "Твоя душа мне встала поперек души..."

Они познакомились в доме Наталии Крандиевской (по другой версии - у Максимилиана Волошина) в 1914 году. Марине 22 года, Парнок - 29. Они очень разные, Марина девственно хороша. "Цветком, поднятым над плечами, ее золотоволосая голова, пушистая, с вьющимися у висков струйками легких кудрей, с густым блеском над бровями подрезанных, как у детей волос,- такой помнит ее младшая сестра Анастасия.- Ясная зелень ее глаз, затуманенная близоруким взглядом, застенчиво уклоняющимся, имеет в себе что-то колдовское. Ее женское только сквозит, только реет...".

София, напротив, не была хороша собой. "Но было что-то обаятельное и необыкновенно благородное в ее серых выпуклых глазах, смотрящих пристально, в ее тяжеловатом, "лермонтовском" взгляде, в повороте головы, слегка надменном, в незвучном, но мягком, довольно низком голосе,- писал Владислав Ходасевич.- Ее суждения были независимы, разговор прям".

Цветаева тоже оставила ее портрет:

Есть женщины.- Их волосы, как шлем.

Их веер пахнет гибельно и тонко,

Им тридцать лет.- Зачем тебе, зачем

Моя душа спартанского ребенка?!

Зачем, зачем?! Этот вопрос переадресуем Марине. Зачем ей, жене и матери, этот "гибельный грех"? Что заставило ее воскликнуть:

Сердце сразу сказало: "Милая!"

Все тебе - наугад - простила я,

Ничего не знав,- даже имени!

О, люби меня, о, люби меня!

Попытаемся сами ответить на этот вопрос, хотя вряд ли это под силу даже Фрейду. Марина рано потеряла мать. Это была для нее незаживающая травма. Майя Кудашева-Роллан считает, что у Марины еще с детства заметно тяготение к женщинам. Поиск матери? Может быть, в стихах ее найдем объяснение:

В оны дни ты мне была, как мать,

Я в ночи тебя могла позвать,

Свет горячечный, свет бессонный,

Свет очей моих в ночи оны.

(По книге Джейн Таубман)

Да и Парнок вторит ей:

"Девочкой маленькой ты мне предстала неловко"

Ах, одностишья стрелой Сафо пронзила меня.

Ночью задумалась я над кудрявой головкою,

Нежностью матери страсть в бешеном сердце сменя...

Возможно, была и другая причина. Та же Кудашева-Роллан предполагает: "...И с Софией Парнок это было только физическое увлечение".

Подтверждение находим у самой Марины:

Я знаю весь любовный шепот

- Ах, наизусть!

Мой двадцатидвухлетний опыт

Сплошная грусть!

А София Парнок не намекает, она откровенно иронизирует над мужем Марины. 3 октября 1915 года она пишет:

Не ты, о юный, расколдовал ее.

Дивясь на пламень этих любовных уст,

О, первый, не твое ревниво,

Имя мое помянет любовник.

("Алкеевы строфы")

Как и следовало ожидать, любовь-грех закончился разрывом: "Благословляю вас на все четыре стороны" (Марина Цветаева).

Жизнь разметала подруг по разным сторонам и странам. У обеих она была нелегкой. Что почувствовала Марина Ивановна, узнав о смерти Парнок? На этот вопрос она ответила в "Письмах к Амазонке": "...И однажды та, что была некогда младшей, узнает, что где-то, на другом конце той же земли, умерла старшая. Сперва она захочет написать, чтобы убедиться. Желание останется желанием... Зачем, ведь она умерла? Ведь я тоже умру когда-нибудь... И решительно, со всей правдивостью безразличья:

- Ведь она умерла во мне - для меня - уже двадцать лет назад.

Не нужно умирать, чтобы быть мертвым!"

А что же Парнок? Кто она, эта уже знакомая нам незнакомка?