Аленкин Астероид

Феликс Дымов АЛЕНКИН АСТЕРОИД

1

Мне на день рождения подарили астероид.

Когда гости разошлись и мы с мамой мыли в кухне посуду, пришел дядя Исмаил. Дверь открыл папа, поскольку Туня не хотела отвлекаться: висела над порогом и читала нам с мамой мораль:

— Возмутительно! Половина одиннадцатого, а ребенок не спит. Это расточительно и нелогично — воспитывать человека без режима. Это даже нецелесообразно — мыть посуду в доме, где полным-полно автоматов!

Туня считала себя в семье единственным стражем порядка и ворчала всякий раз, когда мы поступали по-своему, по-человечески. Правда, я не очень прислушивалась к скрипучей воркотне электронной няни: в конце концов, не каждый день человеку исполняется восемь лет. И ещё я знала, что мама за меня! Туня, конечно, это тоже знала и висела в воздухе печальная-печальная. Вообще-то она похожа на подушку с глазами и ещё чуть-чуть — на бесхвостого кашалотика. То есть хвост у неё был. Но не настоящий, не для дела, а просто смешной шнурок с помпоном — для красоты. Сейчас, например, он болтался беспомощно и тоскливо. Антенночки с горя почернели и обвисли — очень они у неё выразительные: меняют цвет и форму, когда ей хочется пострадать. А страдания её объяснялись просто: запрограммированная на здоровое трудовое воспитание детей, Туня почему-то никому не прощала, когда меня заставляли работать. Где ей, бесчувственной, понять, какое удовольствие помочь маме? Обычно родители не выдерживают этих жестов Туниного отчаяния и немедленно уступают. Может, мама и теперь не устоит — Туня, нуда противная, умеет свое выскулить. Но пока меня не отправляют спать, можно всласть повозиться у посудомойного автомата…

Как раз в этот момент на стене заиграл зайчик дверного сигнала. Папа отложил телегазету, посмотрел, наклонив голову на Туню, которая даже с места не сдвинулась, вздохнул и пошел открывать. Ну, вообще-то он сам виноват. Так разбаловал роботеску — ни с кем она считаться не желает!

С тех пор как её принесли из магазина и впервые положили на диван заряжаться, Туня почувствовала себя членом семьи.

И теперь если не гуляет со мной или не воспитывает по очереди моих родителей, то обязательно валяется на диване с какимнибудь доисторическим романом. А папа хоть и грозится обломать об неё свою титановую указку или перестроить «заносчивые программы», но стоит Туне взглянуть на него карими тоскующими блюдечками, как он немедленно сникает. Беда с этими комнатными роботами! Иногда забываешь, что они не живые существа!

Няня так и не успела закончить свой монолог о вредном действии перегрузок при мытье посуды на неокрепший детский организм. А не успела потому, что в кухню, отпихнув роботеску с дороги, бочком вдвинулся дядя Исмаил. Странная у него привычка — при его-то худобе! — входить в двери бочком: ему же безразлично, какой стороной повернуться! Про таких худых у нас во дворе говорят: «Выйди-из-за-лыжной-палки!» И вообще у дяди внешность не космонавтская. Уж на что я привыкла, а и то посмотрю на его бескровное голубое лицо — сразу хочется подставить человеку стул! Если бы не парадная форма, не значок Разведчика, ни за что бы не поверила, что девять лет из своих двадцати восьми он уже летает в космосе. Вот такой у меня дядя!

— Смотри, Алена, кого я тебе в гости привел! — сказал папа. — Рада?

— Еще бы! Здравствуйте, дядя Исмаил! — закричала я.

И запрыгала вокруг него, будто он — новогодняя елка. Я люблю своего дядю и всегда радуюсь его приходу.

Дядя Исмаил поднял меня за локти, чмокнул в лоб и так высоко подкинул под потолок, что бедная Туня ойкнула, сорвалась с места, подхватила меня там, наверху, всеми четырьмя ручками и мягко опустила на пол подальше от дяди. Потом запричитала:

— Всё-всё-всё! Теперь ребенка до утра в постель не загонишь!

— Не ворчи, бабуля! — дядя Исмаил хлопнул её по покатой спине. — Выспится, успеет. Куда спешить?

— Жить! — разъяснила Туня тонким, скрипучим голосом.

Она всегда скрипит, когда сердится, особенно если рядом дядя Исмаил. Ужасно он её раздражает. И она нахально передразнивает его за то, что он слегка присвистывает на шипящих.

Мы уже не делаем ей замечаний — спорить с Туней все равно, что с телеэкраном.

— Я уж решила, малыш, ты сегодня не придешь! — Чтобы поцеловать дядю Исмаила, мама встала на цыпочки. — Алена вон совсем извелась: зазнался, говорит, в своем космосе, позабыл нас… Бедный, ты ещё больше отощал. Когда-нибудь до Земли не дотянешь, растаешь по дороге!

— Можешь покормить несчастного космонавта. Найдется в доме что-нибудь вкусненькое? Кстати, откуда столько грязной посуды?