Ален Бадью об Алене Бадью

Что конкретно я имею в виду? Ответить не так просто, но мне думается, что философия прониклась чувством, и не напрасно, что она не поспевает за теми грандиозными событиями, которыми был отмечен XX век. Она почувствовала узость собственных категорий, неспособных вместить, например, истребление миллионов людей в войне 14-го года. Что на самом деле значили большевистская революция, затем Сталин? Что означал фашизм? И главное, как следует понимать тот факт, что неолитическая эпоха закончилась разгулом техники? На этот счет я согласен с Хайдеггером, который считает, что нигилистический элемент был подхвачен хищническим капитализмом, который располагает всем необходимым для хищничества инструментарием, который колонизирует само техническое изобретательство. Я думаю, что нет вопроса важнее. Над ним размышляли начиная с XIX века Маркс и многие другие, но он по-прежнему актуален. И вот перед лицом именно этого вопроса философия немного растерялась.

V. «Менять мир» / «Развращать молодежь»

Выходит, что мысль всегда ситуативна, она осуществляется во времени, являясь мыслью времени и времен, времен кризиса в том числе. И вот еще один вопрос, имеющий для вашего творчества принципиальное значение: как изменить мир с философской точки зрения? И в первую очередь, нужно ли вообще его менять?

Как все взаимосвязано, ведь если касаться этого вопроса, фигура Хайдеггера будет по меньшей мере симптоматична. Действительно, по мысли Хайдеггера, вот эта нигилистическая ситуация складывалась параллельно исчезновению философии. По его мнению, предвестником беды был уже Платон, а до него было лучше. Я с этим взглядом совершенно не согласен, но хорошо понимаю, что Хайдеггер имеет в виду под кризисом. Тот же словарь использует и Гуссерль, и по большому счету им пользуются сегодня все: все считают, что мы в кризисе.

И тогда спрашивается, сумеет ли философия справиться с кризисом, не забыв при этом о своих фундаментальных задачах? Понятно, что в этом и состоит моя позиция. Я полностью согласен с тем, что человечество находится в кризисе, который мне представляется последней конвульсией неолитической эпохи, то есть эпохи классов, частной собственности, государственной власти, техники и т. д. Все началось в Египте или в Китае шесть-семь тысяч лет назад, но только сейчас достигло кульминационной точки и рискует стать неконтролируемым. Все то, что накапливалось в течение этого невероятно длительного периода, теперь раскупорилось. Включая истины, которые, может быть, сегодня в каком-то смысле оказались приручены неконтролируемыми процессами хищничества и уничтожения.

В конце концов, техника обязана науке, повсеместное посредничество хочет играть не просто информативную, но даже эстетическую роль, сама любовь стала вычислимой, потому что можно научно определить, какой мальчик или какая девочка вам лучше подойдет. Все это действительно является причиной гигантского кризиса в философии. Лично моя позиция состоит в том, что можно занять позицию действенного сопротивления происходящему вокруг и как никогда отстаивать исконные категории философии. Но такое сопротивление все равно должно подтолкнуть нас к чему-то еще. Не следует надеяться изменить тот мир, в котором мы сегодня живем: я думаю, что это совершенно невозможно. Можно приложить к этому все усилия, разумеется, но рано или поздно мы все приходим к мысли, что живем в катастрофическом мире. И это действительно так. Он катастрофичен, поскольку является итогом многих тысячелетий, тут нужно смотреть широко. Он не возник в конце XIX и XX веков, он является концом мира социальных классов, неравенства, государственной власти, порабощения науки и техники, колонизирующей все и вся частной собственности, бессмысленных и преступных войн.