Алексей Толстой

Толстой еще не раз бывал на заводах и предприятиях Горьковской области и каждый раз выносил оттуда твердое убеждение, что «в этой войне русский гений схватился на жизнь и смерть с гигантской фашистской машиной войны, и русский гений должен одержать победу». В той же статье, откуда взяты только что процитированные строки, Толстой спустя месяц после посещения завода «Красное Сормово» писал: «Если бы русские знали свои силы, никто бы не смог бороться с ними, а от их врагов сохранились бы кое-какие остатки», так писал в XVI веке один из писателей, побывавших в Москве. Он прав. Но теперь мы знаем свою силу…

Родина моя, тебе выпало трудное испытание, но ты выйдешь из него с победой, потому что ты сильна, ты молода, ты добра, добро и красоту ты несешь в своем сердце. Ты вся в надеждах на светлое будущее, его ты строишь своими большими руками, за него умирают твои лучшие сыны…»

Страшным несчастьем казалось людям, что враг, жестокий и неумолимый, приближался к Москве. Немцы уже предвкушали удовольствие разместиться на зимних квартирах на Тверской, Мясницкой и на Арбате, у Спасских ворот Кремля… Но Толстой, как и огромное большинство русского народа, не верил в то, что немцы займут Москву. В эти грозные дни, писал Толстой, германские армии будут остановлены перед Москвой и лягут в снега. Да, неисчислимы наши жертвы, много разрушено городов и сел, захвачен врагом Киев — мать городов русских, вытоптаны нивы, миллионы людей советских стонут под игом свирепых захватчиков. Возможно, советский народ понесет еще большие жертвы, но самой большой жертвы он не принесет немцам: Москва по-прежнему будет сверкать своими кремлевскими звездами.

7 ноября 1941 года одновременно в «Правде» и «Красной звезде» была напечатана статья Алексея Толстого «Родина» — пожалуй, самая глубокая, самая лирическая и задушевная его статья, в которой он раскрывает отношение русских людей к своей Родине. От имени миллионов Алексей Толстой признается в своей любви к Родине: «За эти месяцы тяжелой борьбы, решающей нашу судьбу, мы все глубже познаем кровную связь с тобой и все мучительнее любим тебя, Родина.

В мирные годы человек, в довольстве и счастье, как птица, купающаяся в небе, может далеко отлетать от гнезда и даже покажется ему, будто весь мир его родина. Иной человек, озлобленный горькой нуждой, скажет: «Что вы твердите мне: родина! Что видел я хорошего от нее, что она дала мне?»

Надвинулась общая беда. Враг разоряет нашу землю и все наше вековечное хочет назвать своим.

Тогда счастливый и несчастный собираются у своего гнезда. Даже и тот, кто хотел бы укрыться, как сверчок, в темную щель и посвистывать там до лучших времен, и тот понимает, что теперь нельзя спастись в одиночку.

Гнездо наше, родина возобладала над всеми нашими чувствами. И все, что мы видим вокруг, что раньше, быть может, мы и не замечали, не ценили, как пахнущий ржаным хлебом дымок из занесенной снегом избы, — пронзительно дорого нам. Человеческие лица, ставшие такими серьезными, и глаза всех — такими похожими на глаза людей с одной всепоглощающей мыслью, и говор русского языка — все это наше, родное, и мы, живущие в это лихолетье, — хранители и сторожа родины нашей».

В этой статье Толстой сконцентрировал те мысли, которыми жил всю свою жизнь.

Еще восемнадцатилетним юношей он записал в дневнике свои первые размышления о родине: «…Боже мой, сколько в этом слове чувства, мыслей, радостей и горя. Как подчас горько и сладко звучит оно. Бедный, бедный, затерянный среди огромных степей маленький хуторок. Мой бедный сад. Теперь ты облетел, стоишь холодный, и ветер свистит в твоих сучьях. И пруд, высохший, покрытый зеленью, мертвый и молчаливый. И догнивающая старая лодка. И старый серый деревенский дом, с маленькими окнами и белыми комнатками, где, бывало, я сидел у лампы на диване и долго внимательно слушал голоса зимних вьюг.

И покосившиеся качели с болтающимися веревками, и там, в глубине деревьев, заброшенная скамейка. О, как мне все это жалко…»

Эти строки были написаны Толстым, впервые покинувшим свою малую родину, свой степной хутор Сосновку, где он вырос и сформировался как человек. Он приехал в Петербург поступать в институт. И потому с такой тоской и грустью вспоминает все, что покинул на долгие годы, а может быть, навсегда.

Тема Годины получит свое дальнейшее развитие в годы первой мировой войны. В своих очерках и статьях он шире трактует эту извечную тему, но все-таки на трактовке этой подчас сказывался налет официальной идеологии. В годы эмиграции Толстой не раз выскажет свою сыновнюю любовь к России, русскому народу, не раз погорюет о своей скитальческой судьбе, надолго отторгнувшей его от материнской земли.

Истинное, глубокое понимание темы Родины нашло свое воплощение в творчестве Толстого только в годы социалистического строительства в Советском Союзе.