План «депортировать из Варшавы всё мужское население» выглядит фантастически нелепо. Очевидно, фюрер вообще обалдел — иное объяснение подобрать трудно… Если, конечно, поверить вышесказанному.
А ведь раньше, как мы помним, в обращении советского правительства к британскому говорилось однозначно: «…за варшавскую авантюру, предпринятую без ведома советского военного командования… несут ответственность деятели польского эмигрантского правительства в Лондоне».
Но второй фронт в Европе был открыт, так что обижать союзников по пустякам не следовало. Да, цинично! А что делать?
При этом не будем забывать, что в боях за освобождение Польши от гитлеровских захватчиков Советский Союз потерял около 600 тысяч человек.
В своей книге Иван Золотарь пишет о том, что в принятом им отряде была радистка Галя Литвиненко: «Стройная и тоненькая, с двумя косами, она даже в мешковатом, полинялом комбинезоне была очень привлекательна и напоминала собой молоденькую ёлочку.
Многие молодые партизаны пытались добиться её благосклонности. Но из всех она предпочла одного Алексея. Когда им случалось бывать наедине, они с увлечением рассказывали друг другу о своём детстве, делились мыслями, мечтами. Постепенно их привязанность друг к другу переросла в любовь. И когда они поняли это, стали почему-то сторониться друг друга, то ли боялись осуждения товарищей, то ли их робость была им помехой»{149}.
Итак, мы впервые касаемся личной жизни Алексея Ботяна. Неудивительно, он же не принадлежит к нашим так называемым «деятелям культуры», давно уже превратившим свою личную жизнь в «общественное достояние», интересующую публику гораздо больше, нежели их «творчество». Но мы, как люди от всей этой «культуры» достаточно далёкие, считаем, что личное — оно личное и есть, публично обсуждать эти вопросы не принято. Ну да, такой старомодный взгляд — так ведь и герой наш, напоминаем, появился на свет ещё в Российской империи. Поэтому о личной жизни мы Алексея Николаевича не расспрашивали, но кое-что, полученное из иных источников, рассказать можем… Кстати, там нет ничего по-настоящему секретного!
В частности, Валентин Иванович, когда в 1968 году побывал с ним в Польше (об этом визите мы вспомним в своё время), встречался там с полковником Висличем — тем самым, который был поручиком в 1944-м и вместе с группой Ботяна брал Илжу.
«Он мне тогда рассказывал про свою первую встречу с Ботяном, как они познакомились, — говорит Валентин Иванович. — Ему пришлось буквально пробиваться к Алексею, всем объясняя, что он — польский партизан из Армии Людовой и ему это крайне необходимо. И вот, последний, так сказать, этап — землянка, палатка, уже не знаю что, где находился Ботян, но тут поручика останавливает его ординарец — девушка Галя, и не пускает. Мол, командир отдыхает! Всё-таки Вислич сумел её убедить и прошёл. Он мне так рассказал: “И я вижу, как отдыхает командир… Ботян лежит на спине, на груди у него ППШ, палец на спусковом крючке — и он мирно себе спит…”».
Мы с Валентином Ивановичем обсуждали всегдашнюю готовность Ботяна к бою, но факт присутствия ординарца Гали запомнился.
Как развивались дальше их отношения — это опять-таки сугубо личное дело нашего героя. Они были молоды, не жаловались на здоровье, но вокруг каждодневно свистели пули, и было очень понятно, что любой день может стать последним. Поэтому жизнь воспринималась гораздо острее…
Иван Золотарь пишет: «С правой стороны сарая, вдоль наружной стены, в двух палатках уютно устроились наши женатики: в одной Алёша с радисткой Галей, в другой Панфилов с Ганкой. Эту любовь, рождённую на трудных партизанских тропах и закалённую в тяжёлых испытаниях, берегли не только они сами, но и все партизаны. Я видел, как в то утро, проходя мимо их палаток, партизаны умолкали, чтобы не нарушить так редко случавшуюся в нашей суровой партизанской действительности идиллию семейного покоя…»{150}
Очевидно, они были счастливы — и это замечательно! Но об этом, повторим, мы с Ботяном не разговаривали — это его, сугубо личное, чего касаться не стоит. Поэтому и вопроса о том, что же было дальше, мы ему не задавали.
Зато генерал-майор Ростислав Михайлович, достаточно старый друг Ботяна, хотя и на двадцать с лишним лет его моложе, рассказал о таком случае: «Однажды, когда мы вместе работали в Берлине, Алексей Николаевич мне говорит: “Вот, книга вышла — там про меня написано!” Дал мне эту книгу “Друзья познаются в беде”, я её с интересом прочитал, жена взяла почитать, и ей тоже понравилось… И вот как-то идём мы с женой и с маленьким ребёнком в знаменитом Карлсхорсте, гуляем. Навстречу идёт Ботян. Моя жена тогда ещё не была с ним знакома. Тут он сразу: “Ой, какой малыш!”, пятое-десятое — он всегда такой внимательный, и уже кажется, что они давным-давно знают друг друга… Ну, жена и говорит: “Алексей Николаевич, я тоже прочитала книжку про вас, хорошая книжка! Я как увижу Галину Владимировну, ей обязательно скажу: ‘Как же у вас, оказывается, романтично всё было!’ ”»…