Алексей Ботян

“Савала” возразил, что большевистские банды также насчитывают тысячи и немецкая сторона терпит их. Польские отряды не смогут действенно противостоять большевикам, если их численность будет составлять всего 2–3 тыс. человек…»^{110}

Бедные поляки! Их все обижают — и литовцы, и немцы, и большевики…

А немцы — подумать только! — ещё и «большевистские банды» терпят! Получается, что полякам они не дают увеличивать численность собственных «белопольских групп» (не имеет смысла объяснять, что это формулировка из советского перевода протокола), зато большевики могут невозбранно «раздувать штаты» своих «большевистских банд», при том что гитлеровцы это терпят, хотя могли бы потребовать от комиссаров прекратить «безобразничать».

Интересно, что бы сказал Ботян, если бы в то время прочитал этот документ? Впрочем, какая разница. Что бы он ни сказал, таких слов в книгах всё равно не печатают. Мы же понимаем, какова была бы его реакция.

Это ведь только гордые поляки и свободолюбивые «западёнцы», то есть западные украинцы, могли согласовывать с противником свои штаты. Советские чекисты сами сокращали штаты противника — разумеется, не за «столом переговоров», а в бою…

Ну а «все другие прочие» тем временем пытались наладить контакты как с гитлеровскими «хозяевами», так и между собой. Причина ясна: никакие «местечковые фюреры» в советскую систему не вписывались. Люди, достаточно долго и не без успеха боровшиеся за личную власть, вновь оказывались не у «кормушки». Ведь в чём глубинный смысл деятельности любого националистического «вождя» вне зависимости от провозглашаемых им красивых лозунгов? В первую очередь в том, чтобы обеспечить «тёплые места» себе и своим «пассионарным» компатриотам, которые, опасаясь эти места потерять, будут поддерживать его в качестве «национального лидера»…

Вот и «рогули», как мы сказали, решили «простить» гитлеровцев, которые не оправдали их чаяния сначала в 1939-м, а потом и в 1941 году.

«Сталинград и начавшееся летом 1943 года после Курской битвы наступление Красной армии создали, по мнению оуновского руководства, предпосылки для возобновления контактов с немцами и выдвижения своих условий. Немцы тоже были готовы прекратить преследование оуновского подполья и вновь объединиться для борьбы с общим врагом — Советским Союзом. Первый официальный контакт произошёл в августе 1943 года. Тема переговоров — взаимодействие в борьбе с советскими партизанами. Оуновцы согласились поддерживать немцев, возобновить бои с партизанами, охранять железнодорожные линии. Но немцы не приняли условия ОУН, по которым должны были выпустить из концлагеря Бандеру, снабдить УПА оружием и гарантировать после войны самостоятельность Украины под протекторатом Германии»^{111}.

«Более готовыми к сотрудничеству с немецкими фашистами оказались жители Галиции…»^{112}

«Оуновцы после устранения немцами Бандеры и Стець-ко занимают антинемецкую позицию, однако в ещё большей степени антисоветскую. [Польская] Тайная военная организация сотрудничает с ОУН по всем вопросам…»

«[При подходе войск Красной армии к Западной Украине] немцы наладили широкомасштабное снабжение отрядов УПА оружием и всеми необходимыми материалами для совместных действий против наступающей Красной армии и организации диверсионно-террористических акций в её тылах»^{113}.

Некоторое шевеление происходило даже в далёком Лиссабоне. Руководство советской внешней разведки в ноябре 1943 года передавало заинтересованным лицам следующее сообщение из Португалии: «Нами получены агентурные сведения о том, что резидент польской разведки в Лиссабоне полковник Ян Ковалевский в настоящее время ведёт переговоры с представителями немецкой разведки о совместной работе немецкой и польской разведки против СССР»^{114}.

В общем, говоря по-простому, вся сволочь, «былые распри позабыв», объединялась в борьбе против победоносной Красной армии и действовавших в тылах гитлеровской армии партизанских соединений и оперативных групп.

Но как бы ни старалась эта нечисть, пробудившегося русского богатыря было уже не остановить. Москва требовала от своих отрядов:

«1. По мере приближения фронта к базам наших групп командирам групп, не ожидая специальных приказаний или грузов, основной численностью отрядов двигаться на Запад, перенося свои базы возможно глубже в тыл.

<…>

5. Усилить диверсионную работу на коммуникациях противника, входящих в сферу влияния каждой группы, минируя железные дороги и шоссе…»^{115}

И последнее — выдержка из справки об агентурно-оперативной и разведывательно-диверсионной работе органов НКГБ СССР в 1943 году:

«На оккупированной противником советской территории в 1943 г. в разное время действовало от 41 до 125 оперативных групп НКГБ СССР и его периферийных органов общей численностью 7200 человек…

В течение года оперативными группами ликвидировано 42 видных представителя германской администрации и командования.