Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

В 1840 г. в семье обозначились перспективы еще одного брака. Предполагалось, что наследник-цесаревич женится на принцессе Максимилиане Вильгельмине Августе Софии Марии Гессенской. Когда состоялась помолвка, Александра Федоровна приказала выгравировать дату «21 апр. 1840» на своем золотом кресте с четырьмя бриллиантами и шпинелью. Позже, когда состоялась помолвка Ольги Николаевны, на кресте появилась еще одна семейная дата «1 июля Ольга 1846». Дата свадьбы наследника и Марии Александровны отложилась на одной из брошей императрицы: «16 апреля 1841». После смерти Александры Федоровны золотой крест и брошь вошли в число коронных бриллиантов.

Отметим, что путь очередной немецкой невесты в Зимний дворец также начался через залы Александровского дворца. Работы по обустройству комнат для гессенской принцессы начались в Александровском дворце в начале августа 1840 г. Работы не предполагали ничего глобального, просто проводился очередной косметический ремонт: перетягивалась новой тканью старая мебель, приобреталось кое-какая новая для комнат принцессы, которые располагались на углу второго этажа левого флигеля (над Большим кабинетом). Весь ремонт обошелся в 23 598 руб. асс., или 6742 руб. сер.

Великая княгиня Мария Александровна. Худ. Кристина Робертсон. Около 1850 г.

В числе прочего, для комнат принцессы купили в английском магазине ковер (1250 руб.); братьям Гамбс выплатили за мебель 10 003 руб.; фортепианному мастеру Вирту – за фортепиано орехового дерева – 2000 руб. асс.; столярному мастеру Болгагену за устройство площадки (возвышения) в углу комнаты «за решеткою с плющем» – 6 руб. 21 коп. Кроме этого, в английском магазине купили новый ковер «для обивки пола в малом Кабинете Государыни Императрицы в Новом дворце» за 358 руб. 41 коп.[157]

Дармштадская принцесса прибыла в Александровский дворец 3 сентября 1840 г. под проливным дождем, что было сочтено хорошей приметой, поскольку это, по народным верованиям, предполагало богатую жизнь. После нескольких дней отдыха, в сияющий солнечный день 8 сентября, невеста в окружении новых родственников торжественно въехала в Петербург: «Мама, Мари, Адини и я ехали в золотой карете с восемью зеркальными стеклами, все в русских платьях, мы, сестры, в розовом с серебром. От Чесменской богадельни до Зимнего дворца стояли войска, начиная с инвалидов и кончая кадетами у Александровской колонны».

Поскольку предполагалось, что весной 1841 г. молодые супруги выедут на жительство в Царское Село и проведут свой медовый месяц в Александровском дворце, для комнат левого флигеля Александровского дворца закупили очень много мебели. В числе прочего 24 сентября 1840 г. во дворец доставили «шкаф ясеневого дерева с полками»; 8 октября фортепианный мастер Вирт доставил в комнаты невесты еще одно «фортепиано орехового дерева», стоимостью 571 руб., и т. д.

Цесаревич Александр Николаевич и великая княгиня Мария Александровна

5 декабря 1840 г. немецкая принцесса приняла православие с именем Мария Александровна, а 16 апреля 1841 г. в Зимнем дворце состоялась свадьба. После свадьбы планы на медовый месяц поменялись, и родители решили предоставить молодоженам совсем отдельный Зубовский флигель Екатерининского дворца, где Александр Николаевич и Мария Александровна прожили всю свою последующую «царскосельскую жизнь». В результате весной 1841 г. в Екатерининском дворце Царского Села обосновались две молодые семьи: семья наследника и семья Лейхтенбергских.

Великая княгиня Мария Николаевна и герцог Максимилиан Лейхтенбергский

О том, как прошло это лето, наследник писал в сентябре 1841 г. своему другу, будущему министру Императорского двора А.В. Адлербергу: «С тех пор что мы в Царском Селе, мы ведем жизнь довольно однообразную, сначала нас забавляли скачки… Первая наша скачка очень хорошо удалась, а на последней бедный наш Барятинский, скакавший через барьер с Теттенборном, с своей рыжей лошадью; она осталась на месте, а его подняли без чувств, тут же кровь пустили и мы за него очень боялись, ибо он ударился со всего размаха головой, т. е. левым виском. меня лошадь лягнула в правую ляжку, так сильно, что должны были пиявки поставить, и я теперь еще чувствую последствия; к счастию это попало в мягкое, а не в колено.

Пешие и конные офицеры лейб-гвардии Гусарского полка на плузе Александровского дворца. Худ. К. Пиратский. 1868 г.