Александрия-2

Палили с близкого расстояния, почти в упор. Первый выстрел угодил в карниз Сената, второй ударил в спину нашего каре. Началась паника и бегство. На площади осталось много убитых и раненых. Артиллеристы дали еще один залп по толпе, когда солдаты и штатские бежали по Исаакиевскому мосту. Верные вам войска вступили на площадь.

Рассказчик осекся, ибо заметил на лице старца странную ухмылку. Он уже изготовился в очередной раз наброситься на него с кулаками и произнес с угрозой:

– Чему возрадовался, Иуда? Что кровушка народная пролилась?

Поняв, каким будет продолжение, Федор Кузьмич поспешил успокоить гостя:

– Ты меня неправильно понял, Гавриил. Не над гибелью соплеменников я смеюсь, а над тем, как просто устроен наш мир. Однажды в Тильзите один энергичный новоявленный император мне рассказывал, как еще во времена Французской революции он спас Директорию и усмирил бунт черни. Способ один и тот же – КАРТЕЧЬЮ ПО ТОЛПЕ. А ты говоришь: республика, конституция, парламент! Если бы вы первыми подумали о картечи и победили, то стали бы тиранами еще хуже нас. За нами была двухсотлетняя история правления и хоть какое-то осознание ответственности за судьбу империи. Вы же, перешагнув через кровь, освободились бы от всяких обязательств. Вас бы тогда заботило только одно: как самим удержать власть, которую вы захватили.

– Неправда! – воскликнул декабрист. – Мы бы навели порядок в стране! Народ уже давно не нуждается в помазаннике божьем, в горностаевой мантии, ему нужен всего лишь выборный староста, который будет за жалованье служить ему верой и правдой.

– А не будет?

– Тогда изберем другого.

Старец улыбнулся, явно сомневаясь.

Батеньков вновь занервничал.

– Себя вспомни! Когда ты взошел на престол, сколько у тебя было планов, стремлений! А в кого ты превратился после победы над Наполеоном? В самодура, душителя свободы, своей набожностью прикрывающего самые черные дела. Ты просто выдохся. Никакой владыка не сможет править с полной отдачей четверть века. А будь эта должность выборная, на твое место избрали бы другого, достойного, человека.

– И ты думаешь, диктатор уйдет просто так? Даже Наполеон понял несбыточность этой конституционной сказки и стал императором.

– А до чего твоя семейка довела Россию, Александр Павлович! Вор на воре сидит и вором погоняет! – в сердцах воскликнул декабрист.

– Не называй меня так! – строго поправил его старец. – Тот человек давно умер. А меня зовут Федором Кузьмичом. Я всего лишь бродяга, не помнящий родства.

– Называйся ты, как хочешь, – согласился Батеньков. – Только жизнь вокруг от этого не изменится. Даже в Сибири, где никогда не было крепостного права, и то насадили свои воровские порядки. Каждое утро к дому губернатора стекаются купцы, чиновники, исправники, чтобы вручить его жене подарки. А потом эти подарки продаются в специальной лавке. Задобрив губернатора, подносители разоряют поборами ремесленников, крестьян и туземцев. А попробуй те пожаловаться, избы спалят, запрягут жалобщиков в сани и сгонят с места – в таежную глушь. Так было и при твоем царствовании, так и сейчас. Ничего не изменилось. Для вас, Романовых, законы – только красивая вывеска, чтобы прикрыть свои безобразия. Вы – главный тормоз в развитии России. Вы же ничего не делаете, а только упиваетесь властью, якобы данной вам Богом. Вы не лечите болезнь, а загоняете вовнутрь. Но тем страшнее и ужаснее будет взрыв народного гнева, который сметет вас с карты истории!

Федор Кузьмич собрался идти по воду. Он вылил оставшуюся в бадейке воду в кадушку и принес из сеней коромысло и еще одну бадью.

– Откуда воду-то носишь? – спросил его гость.

– С реки. Есть тут неподалеку хороший родник. Но по снегу к нему не подберешься.

– Так и река-то не близко. Подниматься с поклажей по косогору в твоих летах, чай, нелегко. Давай подсоблю.

– Что ж не подсобить, коль от доброго сердца, – согласился старец и передал гостю бадейку.

Старец досконально изучил все подходы к реке, и до Чулыма они добрались быстро, ни разу не застряв в рыхлом, подтаявшем снегу.

– Постой тут, – велел декабристу Федор Кузьмич, передал ему коромысло, а сам с ведром направился к полынье.

То ли лед так сильно подтаял за оттепель, то ли старец, увлекшись умными беседами, потерял бдительность, только проломился под ним лед, и он в мгновение ока ушел с головой под воду.

Но вскоре из полыньи показалась седая голова. Кузьмич барахтался среди льдин и безуспешно пытался ухватиться за край полыньи. Лед крошился под его пальцами и обламывался.

Батеньков интуитивно подался вперед на помощь.

– Не подходи! – прокричал старец. – Здесь лед хрупкий. Провалишься! Кинь коромысло.

Но гость не послушался и подошел еще ближе, чтобы за коромысло самому вытащить утопающего.

Раздался треск. И он тоже оказался в ледяной воде.