Александр. Том 2

— Эм-м, — протянул Раевский, поглядывающий на меня с тревогой. — Ваше величество?

— Не бери в голову, — я перевёл взгляд на дорогу.

Не буду же я сейчас говорить, что это повальное… хм, этот повальный вертеп у меня поперёк глотки уже стоит. Хотите рога друг другу наставлять? Да ради бога! Только в спальне, не выставляя напоказ. Понимаю, что почти отбираю кусок хлеба у разных биографов, но мне на это плевать. Даже если вовсе не останется никого, кто в будущем будет спорить о том, сильно ли виновата жена Пушкина в гибели поэта, и не траванули ли кого-нибудь по причине беспутства, ну, допустим, императора.

А в то, что Раевский предан и верен жене, охотно верю. Это не его дочь одной из жён декабристов была, рванувшей за мужем в Сибирь? Что-то такое в каком-то довольно известном фильме вроде бы мелькало. Нет, не помню, да и сам Раевский пока молодой. У него дети-то есть?

— У тебя есть дети? — спросил я, даже не отдавая себе отчёта в том, что именно говорю.

— Да, ваше величество, — ответил Николай осторожно. — Сын Александр и дочь Екатерина.

— Отпиши супруге, пусть присоединится к нам в Москве вместе с детьми. Великим князьям Николаю и Михаилу нужна компания, также как и Великой княжне Анне, — я прикинул возраст, в котором могли быть его дети, и удовлетворённо кивнул.

— Но, ваше величество… — Раевский заметно растерялся. — Мы не так давно потеряли нашего младшего сына Николая, и Софья…

— Сможет составить прекрасную компанию Елизавете Алексеевне. Две женщины, пережившие одинаковое горе, всегда смогут понять друг друга, — отрезал я, а потом посмотрел на него в упор. — Коля, раз уж ты подвизался быть моей совестью, то будь добр, выполняй ту работу, которую сам на себя взвалил. К тому же я ещё не придумал тебе наказания. Это кроме того, что у меня чертовски мало адъютантов. Точнее, у меня их пока всего двое. И если я не захочу избавиться от тебя до Москвы, то, скорее всего, назначу тебя третьим. Кстати, а сколько у меня всего должно быть адъютантов? — спросил я, но Раевский не ответил. Он смотрел на меня, не мигая и пытаясь понять, о чём я сейчас говорю. Вот кто бы знал на самом деле?

— А меня не ждёт участь ваших прежних адъютантов, ваше величество? — наконец, вздохнув, спросил Раевский. Я не стал спрашивать, кем были те, предыдущие. Подозреваю, что это были господа заговорщики, которых в итоге казнили.

— А разве ты хочешь дать повод Макарову Александру Семёновичу заподозрить тебя в предательстве? — Он насупился, я же усмехнулся: — Надеюсь, что, Коля, ты также предан своей стране и императору, как и жене.

— Можете даже не сомневаться, ваше величество, — он отвернулся. Наверняка сейчас Николай Раевский проклинает Давыдовых до седьмого колена, и особенно сильно достаётся Денису. Ведь именно из-за него Коля попался мне на глаза, и теперь никак не может отвертеться от свалившейся на него службы.

— А я и не сомневаюсь, — пробормотал я. — Иначе ты не встал бы у меня на пути и позволил придушить Наталью Кирилловну.

— Ваше величество, — ко мне подъехал Бобров. — Габриель Теодор Д’Эдувиль просит разрешить ему переговорить с вами.

— А этот как здесь оказался? — я потёр лоб. Было тепло, почти жарко, и голова потела даже без почти обязательной шляпы, которую я почти никогда не надевал.

— Как и все остальные Д’Эдувиль выехал в Москву, чтобы поздравить ваше величество с коронацией, — пояснил Бобров, с трудом удерживая своего коня, который никак не хотел приноровиться к неспешному шагу моего Марса. — Мы слишком задержались. Да так, что посол Франции сумел нас догнать. Вот и решил воспользоваться оказией и попытаться походной аудиенции удостоиться.

— Сам придумал про походную аудиенцию или подсказал кто? — я смотрел на гарцующего коня Боброва и думал о том, что тот, оказывается, неплохой наездник, раз его всё ещё не скинуло это явно неадекватное животное. Бобров ничего не ответил, только смотрел вопросительно. — Ладно, давай этого посла сюда. Мне даже интересно стало, о чём таком важном он хочет со мной поговорить, что сумел к тебе пробиться.

Бобров развернул коня и поскакал туда, где гвардейцы моей охраны тормознули Д’Эдувиля. В той стороне послышалась какая-то возня и возмущённые крики на французском языке. Чтобы не замедлять движение нашего поезда я отъехал немного в сторону и остановил коня, решив всё-таки выслушать Д’Эдувиля не на ходу.

— Что там Бобров с послом делает? — Раевский, которого я так и не отпустил, вынужден был остановиться и теперь вместе со мной смотрел в ту сторону, где Д’Эдувиль пытался что-то объяснить Боброву. Юра же стоял с невозмутимой рожей, и крики француза улетали в стратосферу, минуя командира моей охраны.

— Скорее всего, оружие требует отдать, — философски ответил я, глядя, как посол довольно раздражённо отстегнул шпагу и передал её Боброву. И только после этого тот отъехал в сторону, позволяя Д’Эдувилю проехать. — Что, неужели у него только шпага и даже завалящего ножа в сапоге не припрятано?

— Ваше величество, — Раевский нахмурился, и уже даже тронул поводья, но я остановил его.