Александр Пушкин и его время

«История Пугачевского бунта», как приказал назвать эту работу Пушкина император Николай, или «История Пугачева» — как называл свой труд сам Пушкин, является, по существу, сводкой всего, «что было обнародовано правительством касательно Пугачева». Пушкин дополнил эти официальные материалы еще некоторыми более-менее достоверными выдержками из иностранных писателей, а также материалами из русских рукописей, преданий, устных рассказов.

«История Пугачева» открывается в главе первой вводящей историей яицкого казачества, когда в шестнадцатом веке на реку Яик (указом Екатерины Второй впоследствии переименованной в реку Урал) явились и осели здесь вольные донские казаки. Неся в течение долгого времени сторожевую и охранную службу на востоке Руси, обжившиеся казаки отправили депутатов в Москву — просить царя Михаила о принятии вольных их поселений под высокую руку Москвы.

Царская грамота им была пожалована, в ней указано было владеть тем яицким казакам землями по реке Яику от истоков до устья и разрешено было также: «набираться на житье вольными людьми…»

Так возникло это Уральское (Яицкое) казачье войско, несшее сторожевую службу по наряду Московского приказа, управлявшееся своим свободным обычаем — своим кругом, то есть собранием народа и выборными атаманами, объединенное со всей страной, так сказать, в порядке федеративном.

С начала царствования Екатерины Второй, с 1762 года, со стороны Петербурга начала проводиться политика централизации. Присылаемые на Яик чиновники и командиры прибирали к рукам старые казачьи права и вольности, отменяли привилегии. Привычные к оружию казаки восставали, их подавляли с жестокостью. Казаки посылали ходоков к императрице — тех в пути тайно хватали, заковывали, наказывали как бунтовщиков.

Наконец, правительство решило вольных казаков на Яике преобразовать в гусары и приказало всем обрить бороды, тогда как яицкие казаки были в большинстве старообрядцами.

Такие мероприятия проводил командированный на Яик генерал Траубенберг, из немцев. В это же время подошло и обнаружилось недовольство притеснениями властей мирных калмыков, кочевавших по степям между реками Яиком и Волгой, перешедших когда-то из Китая под покровительство белого царя. Угнетаемые новыми чиновниками, калмыки откочевали было обратно в Китай. Генерал Траубенберг приказал яицкому казачеству нагнать и силой вернуть тех назад, что казачество исполнить отказалось. Траубенберг прибег к репрессиям, с регулярными частями двинулся на казаков, но был убит.

Настала зима 1771 года. В конце концов Яицкое восстание было подавлено генералом Фрейманом, тоже немцем, но брожение и недовольство на Яике не прекращались.

— То ли еще будет! — говорили притихшие мятежники. — Москвой тряханем!

В конце 1772 года появляется Пугачев — слух о нем быстро распространяется по степям. Народ бежит к нему со всех сторон, правительственные крепости падают. «Пугачев усиливался, — пишет Пушкин, — прошло две недели со дня, как явился он под Яицким городком с горстью бунтовщиков, и уж он имел до трех тысяч пехоты и конницы и более двадцати пушек. Семь крепостей были им взяты или сдались ему. Войско его с часу на час умножалось неимоверно… И 3 октября… потянулся к Оренбургу». «…Дела принимали худой оборот, — пишет Пушкин. — С часу на час ожидали общего возмущения Яицкого войска; башкирцы… начали нападать на русские селения и кучами присоединяться к войску бунтовщиков. Служивые калмыки бежали с форпостов. Мордва, чуваши, черемисы перестали повиноваться русскому начальству. Господские крестьяне явно оказывали свою приверженность самозванцу, и вскоре не только Оренбургская, но и пограничные е нею губернии пришли в опасное колебание…

Множество дворян бежало в Москву из губерний, уже разоряемых Пугачевым или угрожаемых возмущением. Холопья, ими навезенные, распускали по площадям вести о вольности и об истреблении господ. Многочисленная московская чернь, пьянствуя и шатаясь по улицам, с явным нетерпением ожидала Пугачева». Одним словом, дело шло об избытии крепостного права, о «вольности крестьянства», что было вполне естественно после освобождения от службы государственной Петром III в 1762 году всего служилого дворянства.

Для правительства обстановка осложнена была еще тем, что войска в ту пору отосланы были в Польшу и в Турцию.

В Польше им приходилось поддерживать короля Станислава Понятовского, посаженного в 1764 году на польский престол Екатериной II, бывшей его любовницей, совместно с Фридрихом II Прусским (Великим). Этого короля Станислава в 1768 году Конфедерация польской аристократии пыталась было похитить с престола, однако попытка не удалась, возникла гражданская война между конфедератами и королем, в которой Россия поддерживала Понятовского, а Турция — союзных ей конфедератов. Вся эта сложная международная политика закончилась в 1772 году «первым разделом Польши» — между Россией, Пруссией и Австрией. Война с Турцией затянулась до 1774 года.