Александр Первый и его время

Создался опасный для независимости царской власти характер министерств, находящихся почти вне контроля со стороны верховной власти. Это понимали уже современники Сперанского. В 1803 году до начала деятельности Сперанского, гр. Воронцов писал Кочубею:

«Вам очень хочется уверить Государя, что невозможен министерский деспотизм, опасения которого Вы называете химерой, потому что де министры суть лица, избранные верховной волей. Но ведь все великие визири в Турции и все министры в Персии и Марокко суть равным образом, лица избранные. Хорошо обеспечение министерского деспотизма».

III

Опасения Воронцова полностью оправдались.

«Отстранение верховной власти от надзора за управительными властями, — верно констатирует Л. Тихомиров, — особенно быстро проявилось при Александре в отношении суда. Повторилась история Петра Великого. Жалобы на решение Сената (как высшего судебного учреждения) были воспрещены. Государь их допустил только виде монаршего милосердия, то есть в сущности на правах помилования, а не правосудия. К счастью, как это бывало уже в нашей истории. Государь из получаемых жалоб скоро имел случай убедиться в существовании неправильных решений даже и при «усовершенствованных» учреждениях. В виду этого, в 1810 году была учреждена Комиссия Прошений на Высочайшее Имя приносимых, которая принимала жалобы и на решения Сената. Это было третье воскресение челобитной избы, и замечательно, что оно совершилось силою вещей, в полную противоположность теории, нахлынувшей к нам из Европы». То есть жизнь опять доказывала правильность принципа организации многих государственных учреждений, созданных в результате многовекового опыта в Московской Руси.

«…Поправкой этому новому порядку, — замечает Л. Тихомиров, — могло бы явиться только возвращение к Московскому типу, при котором самодержавие имело со стороны самой нации помощь в контроле над учреждениями. Смешение русской монархии с абсолютизмом — не допускало этого. Было и другое средство: конституционное ограничение царской, власти. Но до этого не допускало монархическое сознание народа и самих царей.

Не имея, таким образом, никаких сдержек, развитие бюрократической централизации с тех пор пошло неуклонно вперед, все более и более распространяя действие центральных учреждений в самые глубины национальной жизни. Шаг за шагом «чиновник» овладевал страной, в столицах, в губерниях, в уездах».

Таковы были реальные результаты тех реформ, которые удалось проделать масону Сперанскому, и за которые он наравне с Петром I получил от русских историков звание гениального государственного деятеля.

Превознося на разные лады «гениальность» и «прогрессивность» политических реформ, задуманных М. М. Сперанским, большинство историков обычно приписывают отстранение Сперанского и ссылку его в Сибирь, непостоянству характера и политических взглядов Александра I. Это сознательно ложная трактовка. Дело с ссылкой Сперанского обстоит вовсе не так просто. Тут дело вовсе не в всегда преувеличиваемом двоедушии Александра I. Сперанский ведь был более двоедушен, чем Александр I.

Ярким свидетельством двоедушия Сперанского является поведение Сперанского после возвращения его из ссылки. Он изображает из себя верноподданного служаку и в то же время не протестует против выдвижения его кандидатуры на пост президента русской республики, в случае удачи восстания декабристов. Чем можно назвать подобную позицию, как из двоедушием и не изменой присяге.

Александр I вовсе не принес Сперанского в жертву консервативным кругам дворянства. В книге «Тайны Императора Александра I» проф. М. Зызыкин заявляет:

«Александр решил выдать Сперанского его врагам, с грустью, с болью в сердце, со слезами на глазах, но выдал, зная, однако, что он не виновен и не предатель». Это типичный образец шаблонной трактовки причин падения Сперанского, обязательно входящий в исторический реквизит отсекай интеллигенции.

Прославленный русской интеллигенцией как гениальный русский деятель, М. М. Сперанский не был ни православным, ни монархистом. Это был опасный тайный враг русской монархической власти, вот поэтому то его так и стараются возвеличить историки из лагеря русской интеллигенции. Имеется целый ряд свидетельств современников, что Сперанский был членом самого революционного из масонских орденов — ордена Иллюминатов. Полковник Полев в докладной записке, поданной Императору Александру I утверждает, что Фесслер, посвятивший Сперанского в масоны, Злобин, Розенкампф, Сперанский и ряд других лиц являются иллюминатами. То же утверждает бывший масон Магницкий. Магницкий сообщал Императору Александру I, что он, Магницкий, присутствовал на собрании масонов в саду Комиссии Законов, на котором член ордена иллюминатов немец Фесслер учредил ложу «Полярной звезды» и что на этом собрании присутствовал и Сперанский.