Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима

Глубоким волнением веет от слов русского летописца, когда он повествует о решающем этапе битвы. «И бысть ту сеча зла и велика немцем и чуди, и тру от копей ломление и звук от мечного сечения, якоже морю помръзшю двигнутися, и не бе видети леду, покрыло бо есть всю кровью». В свою очередь, кратко сообщая о развернувшемся ожесточенном бое, ливонский хронист, как бы в оправдание последовавшего поражения рыцарского войска, дополняет русского летописца: «Все те, кто был в рыцарском войске, были полностью окружены». Прорвав боевое построение русской пехоты, рыцарская тяжелая кавалерия оказалась перед лесистым, поросшим густым ивняком и запорошенным глубоким снегом берегом Узмени. Тут она была вынуждена остановиться. Эта небольшая остановка оказалась для рыцарей роковой, на них с флангов ударила русская пехота. Пехота, в ряды которой они врубились, не только не побежала, а рванулась с флангов вперед и вступила в яростную рукопашную схватку. Неудивительно, что под этим натиском рыцари нарушили свое боевое построение. Кровавая сеча продолжалась с неослабной силой, когда в обход рыцарского войска в бой устремились русские конные дружины. Впереди была дружина Александра во главе с молодым князем. Под удары дружинников вместе с рыцарями попала и следовавшая за тяжелой кавалерией врага пешая чудь. Удар русской конницы означал для ливонцев конец их еще теплившейся надежды на благополучное завершение битвы. В то же время, увидев появление своей конницы во главе с князем, русская пехота усилила натиск на врага. Возглавив русскую конницу, Александр осуществил на поле битвы сложный маневр окружения рыцарского войска, который вошел в историю средневекового русского военного искусства как прекрасный пример взаимодействия пехоты и конницы на поле битвы. «Немцы ту падоша, а чудь даша плеща», — повествует летописный текст. Теснимые все больше русской пехотой, меченосцы продолжали отбиваться. Что же касается чуди, то она, как менее стойкая часть рыцарского войска, бросилась бежать, обнажив тыл в критический момент сражения. Пути к отступлению рыцарей с этого момента были полностью отрезаны. Окруженные со всех сторон, они продолжали сражаться. Это была агония рыцарского войска, его бесславный конец. «Братья дрались стойко, но были повержены на траву», — уныло констатирует ливонская хроника, подтверждая, таким образом, русское летописное описание битвы. В этом сообщении заслуживает внимания указание, что рыцари пали «на траву»… Таким образом, свидетельство ливонского хрониста подтверждает, что битва произошла в непосредственной близости от восточного берега. Оба источника, и русские летописи, и ливонская хроника, указывают на стойкое сопротивление, оказанное немецкими рыцарями. Большая часть их была перебита. Русский летописный текст сообщает, кроме того, о бегстве чуди, которая в основном и подверглась преследованию на широкой ледяной поверхности Узмени. Со своей стороны, ливонский хронист совершенно умалчивает о преследовании остатков рыцарского войска русскими воинами, стараясь хоть этим преуменьшить размеры понесенного ими тяжелого поражения. В русской летописи о преследовании говорится довольно подробно: «И даша ратнии плещи свои, и секахуть гонящее аки по аеру (как по воздуху) и не бе им камо утеши и биша их на семи върстах по леду до Суболичьского берега, и паде немецъ 500, а чуди бесчисла… а инех вода потопи, а инии зле язвени быша, и отбегоша». Преследуя врагов, русским воинам удалось направлять их на слабый лед Сиговицы.

«Вполне возможно, что русские, зная о Сиговице, намеренно загнали рыцарей в этот район, где те и нашли гибель в водах Узмени».

«Сражение завершилось преследованием в панике бежавшего противника. При этом часть неприятеля погибла в сражении, часть была пленена, а часть, оказавшись на месте тонкого льда — “Сиговице”, провалилась под лед. Однако не стоит думать, что последнее связано с чрезмерным весом рыцарских доспехов. Этот расхожий миф достаточно прочно завоевал себе место в истории. Меж тем хорошо снаряженный княжеский дружинник мало отличался по весу от рыцаря-меченосца. Русские воины с таким же успехом могли провалиться под лед. Печальная же участь немцев обусловлена, прежде всего, вынужденным отступлением на подтаявший лед, который не выдержал человека. (О погодных условиях той весны мы писали выше. — Авт.) К этому моменту в рядах отступавших практически не было рыцарей — они остались в окружении биться с русскими полками. Бежали главным образом кнехты и прибалтийские ополченцы. Их преимущественно легкое вооружение не могло сыграть решающую роль в этом эпизоде… Русские также понесли ощутимые потери. Как пишет “Рифмованная хроника”: “Эта победа стоила ему (т.е. Александру Невскому) многих храбрых людей”.