Александр Михайлович Ляпунов

— Ну так приходи, когда тебе будет время и охота, — сказал на прощание Иван Михайлович, и они расстались.

Выдержав в конце мая последний экзамен, Ляпунов решил провести свободный вечер у Крыловых, где не так часто приходилось ему бывать. Думал он вместе с ними отправиться в деревню и торопился заранее уговориться об отъезде. Но оказалось, что попутчиком будет только Николай Александрович. Сонечка на все лето оставалась в Петербурге, так как у Алеши продолжались еще классы в пансионе.

НЕЖДАННОСТИ СУДЬБЫ

Невеселой была первая встреча с родственниками в Петербурге после летнего перерыва. Собрались все у Крыловых по случаю именин Софьи Викторовны, но разговоры крутились вокруг последних горестных событий. Этим летом болезнь свела в могилу Николая Андреевича Михайловского, а в Теплом Стане умер внезапно старший из братьев Сеченовых — Алексей Михайлович.

Овдовевшая Анна Михайловна сразу постарела и выглядела маленькой, сухощавой старушкой. Иван Михайлович, безмерно любивший сестру, весь вечер просидел с ней рядом, участливый и нежно внимательный. Он явился прямо из университета и принес услышанную там поразительную и печальную весть: в начале июля попал под поезд и скончался в больнице молодой профессор математики Егор Иванович Золотарев. «Тот самый, что ассистировал весной у нас на экзамене!» — воскликнул пораженный Александр.

— Удивительно был талантлив, и Чебышев весьма отличал его среди своих учеников, — с горьким сожалением говорил Иван Михайлович. — В университете об этом множество толков. Сейчас бы он уже академиком мог быть, да, видно, не судьба. Всего лишь месяца не дожил.

И рассказал Иван Михайлович о том, что в мае собрание физико-математического Отделения Академии наук единогласно представило Золотарева на звание экстраординарного академика, хотя полагалось ему по уставу еще четыре года пребывать адъюнктом академии. Был уже заготовлен на август протокол для баллотировки в Общем собрании академиков и вот…

— Собрание-то состоялось, да не застало уж оно бедного Золотарева, — по некотором молчании произнес Иван Михайлович, — и протокол остался незаполненным.

Жаль, вчуже жаль было Александру молодого математика, запомнившегося тем, что походил он несколько на Менделеева: густая борода скрывала нижнюю часть лица и густые длинные волосы доставали почти до плеч. Рассказ Ивана Михайловича вернул всех к собственным горьким обстоятельствам, и за столом воцарилась атмосфера затаенной грусти. Так и сидели они, неторопливо и тихо переговариваясь, тужили и вспоминали ушедших близких. Никто не мог тогда предполагать, что на предстоящие месяцы скорбный счет утратам еще не завершен.

Несколько оживил и развеял компанию Рафаил Михайлович, поведавший о забавном обороте событий, приключившемся у его семьи. Поскольку Наташа, окончив гимназию, поступила на Высшие женские курсы, то родители ее решили нанять новую квартиру, поближе к их местонахождению. С Васильевского острова переехали они в противоположную часть города. А курсы неожиданно переменили свой адрес и поместились совсем невдалеке от их прежней квартиры. Делать нечего, приходилось теперь Наташе ездить на занятия в вагоне конно-железной дороги.

— Но квартира попалась в самом деле недурная, — утешительно говорил Рафаил Михайлович, в то время как жена его и смеялась и досадовала одновременно, — четыре комнаты, прихожая и кухня. Вся цена — сорок пять рублей в месяц, это с дровами и с водой. А вода прямо в кухню проведена.

— Вот бы и Софье Александровне так-то устроиться, — обратился Иван Михайлович к Александру. — Мало им радости ютиться в гостиничной комнате. Что, обедами, как прежде, из кухмистерской пользуются? А то жили бы своим домом, имели бы свою кухню — и дешевле и удобней. Истина не новая, но несомненная. Да и отпускают в кухмистерской всякую скверность. Необходимую мебель можно дешево в Москве приобрести, если подержанную. Поговори им об этом, коли поедешь туда на святки.

— Завтра же непременно напишу, — охотно откликнулся Александр, которого немало беспокоило неустроенное житье матери и братьев.

Летом 1878 года пришла пора Сергею планировать свое дальнейшее образование. Гимназия осталась позади. Рвался он в консерваторию, несмотря на неудовольствие Софьи Александровны. Как раз на то время случился в Нижнем Николай Григорьевич Рубинштейн, один из основателей Русского музыкального общества и Московской консерватории, обязанности директора которой он отправлял. Софья Александровна немедля кинулась к нему за советом. Николай Григорьевич согласился переговорить с Сергеем и просил его прийти со своими сочинениями. «Задатки есть несомненно, — объявил он после беседы, — но отвечать за успех не могу, потому как все зависит от прилежания». Встреча с Рубинштейном и порешила дело окончательно. Переезд в Москву сделался необходим.