Александр Македонский. Пределы мира

Во время переноса тела в Вавилон царь встретил гадальщиков-халдеев, которые предостерегли его, посоветовав быть начеку и не входить в этот город; если же войдет, то ему уже оттуда не выйти. Александр обратился к Аристандру:

— Что ты об этом думаешь?

— Может ли что-либо помешать тебе сделать то, что ты уже решил?

— Нет, — ответил царь.

— Тогда иди. В любом случае наша судьба в руках богов.

Они въехали в город в начале весны. Александр поселился в царском дворце и сразу стал отдавать приказы по подготовке погребального костра — башни высотой в сто сорок локтей, установленной на искусственной платформе в полстадия шириной.

Проект осуществлял главный инженер Диад из Ларисы, возглавлявший целую армию плотников, декораторов и скульпторов. Чудесное сооружение возвышалось пятью этажами, его украшали статуи слонов, львов и всевозможных мифологических зверей, а также огромные панно со сценами гигантомахии и кентавромахии. По углам установили колоссальные, покрытые чистым золотом факелы, а на верху катафалка водрузили статую сирены в человеческий рост.

Когда огромный погребальный костер был готов, гетайры из отряда Гефестиона перенесли на плечах забальзамированное тело своего командира к основанию башни. Александр и товарищи следовали сзади. Оттуда тело подняли наверх специально построенной машиной и положили на катафалк. Как только солнце скрылось за горизонтом, жрецы разожгли огонь. Сооружение тут же охватило пламенем, которое с ревом поднялось, пожирая статуи, панно, украшения и принесенные в жертву богатства.

Александр без слез созерцал это потрясающее варварское зрелище, сознавая изумление присутствующих, потрясенно взирающих на столь нелепое проявление мощи. Но вдруг, подняв глаза к вершине охваченной огнем башни, начавшей рушиться со зловещим треском, Александр снова увидел двух мальчиков во дворе царского дворца в Пелле. «До смерти?» — спросил тогда Гефестион. «До смерти», — ответил Александр.

Рука инстинктивно потянулась к шее, к оправленному в золото залогу вечной дружбы. Александр разорвал цепочку и бросил медальон в огонь, чтобы растворить его в урагане пламени. И царя охватила бесконечная печаль, глубочайшее страдание. Первый из них, первый и самый любимый из семи друзей, связанных единой клятвой и объединенных мечтой, уходил навсегда. Смерть унесла его, и прах его развеяло ветром.

Весна закончилась, и Александр принялся осуществлять планы мирового господства, а тем временем живот Роксаны рос в ожидании сына. На берегах Евфрата вырыли огромный док, способный принять более пятисот судов, и Неарх собирался начать строительство нового грандиозного флота для исследования Аравии и берегов Персидского залива. Финикийцы перевезли сорок разобранных кораблей к Тапсакскому броду в Верхней Сирии, а потом собрали их и спустили на реку. Они добрались вниз по течению до столицы; в Сидоне, Араде и Библе укомплектовали команды и были готовы пуститься в плавание к самым отдаленным местам таинственной Аравии. Флот состоял из двух пентиер, двух тетриер, двадцати триер и тридцати пентеконтер [28]. За два месяца его переправили из Средиземного моря в южный Океан; ничто не казалось невозможным молодому монарху, не знающему поражений.

Со всего мира — из Ливии и Италии, из Иберии и с Понта, из Армении и Индии — прибывали посольства, чтобы выказать почтение, принести дары и попросить союза, и он принимал всех в своем грандиозном дворце, среди чудес Вавилона, из которого готовился сделать столицу Ойкумены.

Однажды, ближе к началу лета, во время разлива Евфрата, Александр решил спуститься по реке и войти в Паллакоп — канал, служивший для отвода воды, чтобы она не заливала поля.

Он сам встал к кормилу рядом с Неархом и дивился на широкие лагуны, открывавшиеся вдоль канала, из которого высовывались полузатопленные гробницы древних халдейских царей. И вдруг порыв ветра сорвал с его головы широкополую шляпу, защищавшую от солнца, вокруг которой была повязана золотистая лента — символ царского достоинства.

Шляпа утонула, но лента осталась, зацепившись за пучок ивовых прутьев.

Один моряк тут же нырнул и сумел ее поймать. Боясь повредить столь драгоценную вещь, он повязал ленту себе на голову и так поплыл к кораблю. Когда он поднялся на борт, всех поразило это предвестие беды, и следовавшие с царем маги и халдеи шепотом посоветовали ему наградить моряка за спасение царской диадемы, а сразу после этого предать смерти, чтобы остановить злую судьбу.

Царь ответил, что за подобное кощунство довольно и порки, и снова повязал диадему.

Неарх попытался отвлечь Александра разговором о великом походе к Аравии, но увидел во взгляде царя тень — точно такую же, как в тот час, когда он смотрел на сожжение Калана.