Александр Македонский и Атропат

Полибий сообщает, что мидянам был нанесен материальный ущерб, в частности, большая часть металла из дворца в Экбатане была похищена при вторжении македонян, с Александром во главе. Далее Полибий сообщает, что в целом в период греко-македонских нашествий за счет «золотых пластинок, обложенных вокруг колонн», «золотых и серебряных дощечек», «серебряных дощечек» была отчеканена монета, около 4000 талантов, и вся эта сумма была доставлена в царскую казну [Plb., X, 27, 11]. Но македонцы не намеревались ограничиться лишь материальными приобретениями в Мидии.

В связи с траурными действиями Александра по случаю смерти его лучшего друга Гефестиона в Экбатане Плутарх сообщает: «Горе Александра не знало границ, он приказал в знак траура остричь гривы у коней и мулов, снял зубцы с крепостных стен близлежащих городов, распял на кресте несчастного врача, на долгое время запретил в лагере играть на флейте и вообще не мог слышать звуков музыки, пока от Аммона не пришло повеление оказывать Гефестиону почести и приносить ему жертвы как герою» [Plut. Alex., 72. 1, 2]. Об этих же событиях сообщает Клавдий Элиан, который говорит, что, когда Гефестион умер, Александр бросил в погребальный костер оружие, золото, серебро и драгоценную персидскую одежду. Он также на гомеровский лад отрезал прядь своих волос, подражая Ахиллу. Но царь горевал необузданнее и сильнее этого героя: он занес руку на экбатанский акрополь. Все, включая срезанные волосы, по моему мнению, было вполне в греческом духе [Claudius Aelianus. VII, 8].

Если действия, связанные с трауром в виде среза своих волос и со стрижкой грив у коней и мул, запретом игры на флейте, сжиганием на погребальном костре оружия, золота, серебра, драгоценной персидской одежды (полагаясь на Клавдия Элиана) можно признать «вполне в греческом духе», то действия Александра «со снятием зубцов с крепостных стен близлежащих городов», разрушением экбатанского акрополя кажутся Клавдию Элиану более чем странным, «покушение же Александра на стены Экбатан положило начало варварским поступкам царя» [Claudius Aelianus. VII, 8].

С нашей точки зрения, приведенные выше действия означают, что Александр, уже въехав в Мидию, по дороге в Экбатану видел многочисленные крепости и укрепления, которыми была насыщена Мидия. На этом фоне полное отсутствие в Мидии македонского военного гарнизона не могло не насторожить Александра. Александр призадумался о месте Мидии в составе его империи и о личности Атропата в качестве сатрапа. Приезд Александра в Мидию был удобным случаем, а смерть Гефестиона — хорошим поводом для реализации Александром формировавшегося у него опасливого отношения к Мидии и Атропату.

Возможно, Александр, уже в первый раз приехав в Мидию за Дарием и не застав его здесь, в отместку за укрывательство мидийцами Дария хотел бы сжечь Экбатану, как он это сделал в Персеполисе в отместку за прошлые деяния персов. Трудно точно утверждать, но не исключено, что этому тогда помешал его стратег Парменион, который сдерживал Александра от сожжения Персеполиса. Не сделанное тогда Александр, возможно, решил возместить в этот раз, но в другой форме. Разрушение экбатанского акрополя, снятие зубцов «с крепостных стен близлежащих городов» фактически означало, что в случае возникновения какого-либо конфликта с македонскими властями мидяне останутся без защиты. Зубцы, завершающие крепостную стену, хотя и придают некоторую эстетику стенам, но, по существу, носят оборонительный характер: служат прикрытием для защитников от обстрела.

Не ограничившись материальными и финансовыми присвоениями, внутренними разрушениями, разрушениями фортификационных сооружений, Александр и после того, как покинул Экбатану, продолжал думать о том, как еще можно ослабить оборонную мощь Мидии. В качестве мидийской опасности видел Александр и коссеев, до сих пор отказывавшихся подчиниться. Племя это, отличающееся силой, жило в горных областях Мидии; полагаясь на неприступность родных мест и на свою воинскую доблесть, оно никогда не подчинялось чужеземному властителю; было независимым от персидского царя и пренебрежительно отнеслось к доблести македонцев, не считая их для себя страшными. Царь захватил проходы, опустошил большую часть земли коссеев; уничтожил много варваров и еще больше взял в плен. Коссеи пошли на мир и согласились выполнять приказания царя [Diod, XVII, CXI, 4, 5, 6; XVII, CXII, 1; Plb., X, 27].