Желание побывать в вечном городе, владыке древнего мира, где каждый камень хранит предания веков, у православного неизбывно связывалось еще и с желанием видеть место мученической кончины апостолов Петра и Павла. Оба были казнены Нероном в Риме в 66 году.
«Гонение императора Нерона на христиан, живо описанное Тацитом в его Анналах и окончившееся сожжением этих мучеников в садах сего венчанного мучителя, находившихся у холма Ватиканского, послужило началом устройства первой усыпальницы под этим холмом, — писал в своих „Италийских записках 1854 года“ епископ Порфирий (Успенский). — Тут христиане, по причине близости места, похоронили тела мучеников, тайно взятые ими ночью. Тут несомненно погребены были останки св. апостола Петра[18]. Недалеко отсюда, у той же Аврелианской дороги, почти в одно время с Петром, римская матрона Люцина на участке своей земли похоронила крещенных этим апостолом и замученных Нероном тюремщиков Процесса и Мартиниана, которым велено было стеречь его в тюрьме Мамертинской.
На левой стороне Тибра у дороги Остийской место вечно упокоения св. апостола Павла стало исходным началом христианских усыпальниц…»
В первые же дни русских паломников привозили к тому месту, где жил св. апостол Павел под стражей в бытность его в Риме. Тут стоял каменный дом или храм. В самой низменной части его находилась малая комната, в которой ничего не было, кроме колонны. Здесь, по преданию, и содержался Павел, которого страж на ночь привязывал к этой колонне. Сюда приходили римские иудеи и язычники, желавшие послушать апостола.
На этом месте св. апостолом Павлом написаны были послания к филиппийцам, Филимону, колоссянам и к евреям…
Многих обратил он к Христу. Римские катакомбы, подземельные усыпальницы первенствующих христиан, хранили память о тех, кто искренне принял веру Христову…
Думается, не мог не побывать в этих местах и Александр Иванов. А сколько мыслей рождал один вид собора Св. Петра, в котором хранилось столько святынь: мощи Иоанна Златоуста (кроме честной главы его, которая хранилась в Успенском соборе Московского Кремля), локон волос Богородицы, сохраненный верными, честная глава апостола Луки, мощи Марии Магдалины, плат Вероники с нерукотворным образом Спасителя…
Сняв мастерскую в доме на улице папы Сикста (мастерская Лапченко была в том же доме), Иванов посвящал каждый день знакомству с городом. Ходил по улицам, площадям, изучал древние памятники, храмы.
Как прав был скульптор С. И. Гальберг, говоривший Александру Иванову еще в Петербурге:
— В Риме художник не может даром потерять своего времени, хотя он может ничего и не делать; ему это, особливо вначале, даже полезнее, нежели работать; он встречает художников, разговаривает и учится, он видит статую, картину, смотрит — и учится; а учиться глазами и головой гораздо полезнее, нежели руками.
В конце XVIII и начале XIX века Рим, утративший прежнее политическое величие, оставался еще владыкою искусства, средоточием художественной жизни Европы. Молодые художники из разных стран стремились попасть сюда для совершенствования своих дарований. Не один из них мог бы повторить вслед за гравером Ф. И. Иорданом:
Немцы, французы, англичане, американцы ехали в древний город на Тибре. Рим, в какой-то степени, напоминал огромную гостиницу, населенную художниками и путешественниками. Их квартиры и мастерские лепились террасами по склонам холма Пинчо, вдоль Via Margutta.
На Монте Пинчио находилась Французская академия, на вилле Мальта — резиденция немецких художников. Неподалеку отсюда, в заброшенном монастыре, устроили себе мастерские «назарейцы» — немецкие живописцы Овербек, Корнелиус и фон Шадов. «Назареи» (так их прозвали за длинные распущенные волосы), перейдя в католичество, своим аскетическим образом жизни, воздержанием более напоминали монахов, отрешенных от жизни. Они считали, что цель искусства — служение религии и признавали своим идеалом средневековых мастеров, таких, как Симоне Мартини.
В переулке, близ Via Margutta, жил некоторое время датский скульптор Бертель Торвальдсен, приехавший в Рим со стипендией Академии художеств. Италия настолько ему полюбилась, что по истечении официально отпущенных двух лет он решил не возвращаться в Данию. На первых порах ему было туго: Торвальдсен впал в отчаяние, скрывался от домохозяйки, голодал и даже в какой-то момент стал собираться домой. Но тут совершенно неожиданно явился некий богатый англичанин и купил единственную, оригинальную статую, сделанную скульптором за 5 лет римских штудий, — «Ясона». И осчастливленный Торвальдсен остался в Риме на 37 лет.
Здесь же, в глубине одного из зеленых двориков, находилась римская Академия обнаженной натуры. Именно отсюда сбежал Карл Брюллов, которому вместо мраморов хотелось рисовать живую натуру и работать на пленэре.
Иностранцы жили обособленно, тесным землячеством, и общение с ними происходило лишь на выставках или в кафе Греко.