Александр Иванов

Двенадцатому году предшествовала невиданная до того по величине комета, вызвавшая много противоречивых суждений среди суеверного народа. «Разные были толки тогда о ней. Многие видели в ней недоброе предзнаменование, считали, что это пред великим бедствием Господь посылает русским знамение, чтобы мы покаялись и обратились к Нему».

В начале июня Бонапарт переступил через российскую границу. Русской земле, давно не обагряемой кровью, пришлось пресытиться ею, как некогда, во времена монголов и Литвы.

— Идут против России, — сказал в ту пору один из архимандритов, — вернее сказать, против церкви Христовой, ибо русский народ-Богоносец, в нем хранится истинная вера Христова.

В Петербурге ожидали войны, хотя и не были к ней приготовлены: казна была разорена прежнею войною с Турцией.

Но, почувствовав смертельную угрозу, восстала вся Россия как один человек. Торжественный обет Александра не вступать ни в какие переговоры с Наполеоном, пока хоть один человек из неприятельской армии будет в пределах России, нашел отголосок в каждом русском, возвратил государю прежнюю безусловную любовь и безграничную веру в него.

Когда он явился в Москве, грустный, подавленный тягостью совершающихся событий, один из толпы, посмелее других, из купцов, подошел к нему и сказал: «Не унывай! Видишь, сколько нас в одной Москве, а сколько же по всей России! Все умрем за тебя». Он передал словами то, что было на сердце у каждого.

Народное чувство было пробуждено. Посрамление родной земли и церкви — самая злая из всех бед, и горе врагу, который не умеет уважать этого народного чувства.

В пору всеобщего неприятия иноверцев, неприязни даже к имени иностранному Александр уступил народу и поставил командующего русской армией генерала Барклая-де-Толли в подчинение Кутузову. Отправляя престарелого фельдмаршала главнокомандующим, император сказал ему: «Ступай спасать Россию!»

Государь предоставил славу этого спасения русскому человеку.

В Петербурге ожидали Наполеона. Готовились к эвакуации. Запасали лошадей, чинили лодки. На монетном дворе день и ночь перечеканивали в монету золото и серебро, пожертвованное на ополчение.

Ввиду угрозы, нависшей над Петербургом, решено было художественные ценности Академии художеств вывезти в Петрозаводск. 18 сентября 1812 года, на двух дашкоутах и яхте, отбыли из Северной столицы 227 ящиков форм с античных памятников, скульптуры, картины и рисунки. До Петрозаводска, однако, дойти судам не удалось из-за тяжести груза и сильных морозов. Зазимовали в одной из северных деревень. В самой Академии делались приготовления к эвакуации учеников. В одном из списков распределения обязанностей при возможной их эвакуации читаем: «…при них гг. профессоры Иванов и Егоров».

Приходили вести из Москвы, занятой французами. Наполеоновские войска были голодны. Мародеры ходили по городу, забирали, что им глянется, уводили лошадей, коров. Начались пожары.

Разные были толки насчет пожаров Москвы: одни думали, поджигают французы; французы говорили, что по наущению Ростопчина поджигают русские, а как впоследствии выяснилось, в основном поджигали свои дома сами хозяева. Многие рассуждали так: «Пропадай все мое имущество, сгори мой дом, да не оставайся окаянным собакам, будь ничье, чего я взять не могу, только не попадайся в руки этих проклятых французов».

Бонапарт торжествовал, когда, вступив в Москву и поселившись в Кремлевском дворце, вообразил себе, что со взятием русской столицы покорит и всю Россию; но не тут-то было: с этого времени и начались все его бедствия.

«И неудивительно, — скажут позже люди, — потому что Господь поруган не бывает, а французы ругались над нашею кремлевскою святыней: обдирали иконы и иконостасы и перетапливали в слитки добытое ими серебро».

В Успенском соборе посредине вместо большого паникадила французами привешены были весы, чтобы взвешивать добытое серебро и золото; серебра ими награблено в церквах и монастырях с лишком 320 пудов и около 20 золота. Однако воспользоваться этою добычею им не удалось, часть им пришлось оставить при выходе из Москвы, а что и взяли с собой, у них потом было отбито нашими казаками.

«Всего возмутительнее было обращение неприятеля со святыней, — вспоминала современница Е. П. Янькова, — они кололи иконы и употребляли их на дрова, на престолах ели и пили, антимисами вздумали подпоясываться… святые мощи выкидывали из ковчегов и из рак; ризы употреблялись вместо попон для лошадей, плащаницами покрывали свои постели, кровати ставили в алтарях, церкви и соборы превращали в конюшни и всячески ругались надо всем священным; вот Господь их и покарал за их беззаконие…

Какому из жителей Москвы не прискорбно было в то время знать, что Москва сожжена, а в особенности тем, которые имели там дома? Но впоследствии времени было дознано, что именно этот всеобщий пожар и спас Россию от грозившего ей ига: Господь по своей благости великое зло обратил в величайшее благо» [6].

6 октября 1812 года Наполеон покинул Москву.