Александр II

Принадлежавший к одному из самых старинных и благородных родов страны, учившийся в императорском лицее в Царском Селе в одном классе с Пушкиным, воспитанный на латинской и французской литературе, цитировавший наизусть Светония и Вольтера, Александр Горчаков был, по свидетельству всех, кто его знал, неутомимым говоруном и чрезвычайно обаятельным компаньоном. Именно в процессе самой непринужденной беседы ему удавалось лучше всего изучить своего собеседника. Он был блестящим оратором и одновременно с этим обладал талантом комика. Английский дипломат сэр Хорас Рамболд называл его «самым остроумным и самым поверхностным человеком в империи». Талейран находил его речи «блестящими и пустыми». Виконт Мельхиор де Вог отмечал в нем «изящество и невозмутимое самодовольство». Что касается внешности, это был пятидесятивосьмилетний мужчина с гладкими розовыми щеками и блестящими озорными глазами за маленькими, круглыми стеклами очков. Одевался он старомодно, отдавая предпочтение длинным сюртукам и жилетам из толстого бархата.

Став министром иностранных дел, Горчаков изложил суть своей программы следующим образом: «Все те, кто причиняют России зло, – мои враги, а все те, кто делает ей добро, – мои друзья, независимо от того, как их зовут». Одними из тех, кто «причинял России зло», он, очевидно, считал Габсбургов.

Горчаков покидал Вену, где служил послом, затаив злобу на австрийцев, унизивших Россию, свою недавнюю союзницу. Поэтому-то он и стремился к достижению взаимопонимания с Францией, утверждая, что две страны вступили в конфликт в результате «простого недоразумения между императорами Наполеоном и Николаем». Отныне при дворе Александра бытовала такая версия развития событий. Горчаков никогда не позволил бы себе высказывать идеи, которые не нашли бы одобрения у его суверена.

Дипломат старой школы, он настолько уважал самодержавие, что был готов изменить свое мнение при одном лишь недовольном движении царских бровей. Бисмарк сравнивал его с «губкой, из которой рука императора выжимает пропитывающую ее жидкость».

Александр хотел, чтобы народ постепенно свыкся с реальностью этого бесславного, но крайне необходимого мира. Боевые действия завершились, кровь перестала литься, и его взгляд обратился внутрь страны. Ему нужно было залечить раны, успокоить бурлящие умы и завоевать доверие интеллектуалов. Его первые решения, еще довольно робкие, были восприняты с энтузиазмом. Он распорядился снять ограничение на прием студентов в университеты, посылать молодых ученых за границу для углубления знаний и издать книги некоторых авторов, ранее запрещенные цензурой. Среди этих авторов значился Гоголь, умерший в 1852 году. Ходатаем автора «Мертвых душ» выступил не кто иной, как великий князь Константин. Он пишет министру народного образования: «Всему обществу известны личные качества Гоголя, его страстная вера, его любовь к России, его преданность престолу. Это служит гарантией благих намерений, которыми проникнуты все его произведения, и позволяет избавить его от мелочных придирок цензуры».

* * *

В течение долгих месяцев войны и дипломатических маневров у Александра не было времени подумать о коронации. Фактически он являлся царем, но его восшествие на престол не было освящено Церковью.

17 апреля 1856 года, в день своего рождения, он издал манифест, в котором говорилось: «В настоящее время, когда счастливый мир принес России долгожданный покой, мы решили, по примеру наших благочестивых предков, возложить на себя корону и пройти обряд священного миропомазания вместе с нашей любимой супругой, императрицей Марией Александровной».