Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Однажды горком взялся проверять поступивший «сигнал» о выступлении в ИМЭМО артиста Геннадия Хазанова. По мнению бдительных стукачей, тот позволял себе слишком прозрачные намеки на имеющиеся недостатки, его монологи выходили за принятые рамки, а коли так, то надо обратить внимание на это парткома института, самого же артиста лишить возможности выступать перед столичной аудиторией. Чтобы выручить Хазанова, Яковлеву пришлось обращаться по старой дружбе к помощнику П. Н. Демичева, который ныне занимал пост министра культуры.

Много усилий от него потребовалось, чтобы вернуть доброе имя тем сотрудникам института, которые стали жертвами гришинской комиссии, получили незаслуженные взыскания, подверглись самым разным запретам, в том числе — на выезды в заграничные командировки. Александр Николаевич попросил партком пересмотреть дела ученых, исключенных из партии, получивших выговоры, ставших «невыездными». Конечно, это тут же стало известно горкому партии.

Неожиданной подмогой ему оказался… офицер действующего резерва КГБ СССР полковник Ким Смирнов, назначенный на должность помощника директора по вопросам безопасности. Эту должность «пробил» незадолго до своей смерти еще академик Иноземцев, желая таким образом снять напряжение между ИМЭМО и Лубянкой. И, к счастью, назначили ее исполнять порядочного и умного человека, который во многих делах стал союзником директора, в частности, помог избавить от ярлыка «неблагонадежных» многих ученых — маститых и молодых.

В 1983 году Отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС возглавил В. А. Медведев, который в начале 70-х был заместителем заведующего Агитпропом, то есть подчиненным Яковлева. Старые соратники встретились, и Александр Николаевич поведал Вадиму Андреевичу о тех гонениях на институт, которые свели в могилу Иноземцева и которые, хоть и в меньшей степени, мешали теперь жить ему.

Выслушав, Медведев посоветовал коллеге не связываться с Гришиным. Что он при этом имел в виду? Скорее всего, то, что ситуация в верхах оставалась очень неопределенной: Андропов тяжело болел, и было совершенно неясно, кто из членов ПБ станет следующим генеральным секретарем. Гришина в том раскладе называли в числе вероятных претендентов. Обострение отношений с ним грозило в будущем самыми непредсказуемыми последствиями.

Через некоторое время они встретились вновь, и Медведев предложил Яковлеву пост министра просвещения СССР. Кажется, это был неплохой вариант для вчерашнего «ссыльного». Стать членом правительства, войти в состав ЦК…

Александр Николаевич решил посоветоваться с Горбачевым. Он сразу дал понять Михаилу Сергеевичу, что предложение, конечно, лестное и, если партия скажет «надо», он без колебаний ответит «есть», но… Яковлев сделал паузу, развел руками, как бы приглашая Горбачева закончить фразу. И тот ее закончил:

— Но ты уже был заведующим отделом школ и вузов в обкоме, это для тебя пройденный этап. Зачем снова мелки считать и буквари утверждать? Давай не будем спешить.

У Горбачева явно были другие планы на Яковлева.

Александр Николаевич остался на Профсоюзной улице и затем вспоминал эти два года как лучшие в своей жизни. Он опубликовал целый ряд статей. Выпустил несколько книг по внешней политике США, причем все эти тексты достаточно жестко критиковали «американский империализм», особенно доставалось в них президенту Р. Рейгану.

7 октября 1983 года газета «Известия» публикует его большой материал под заголовком «Закусивши удила» — в нем он размазывает по стенкам Рейгана и его внешнюю политику. Через год выходит его книга «От Трумэна до Рейгана: Доктрины и реальности ядерного века» — те же мысли и выводы, только в более развернутом виде.

Статья в «Известиях» даже цековским чиновникам показалась излишне резкой, что отметил на одном из совещаний М. В. Зимянин. Зато присутствовавший на том же собрании Е. К. Лигачев (он стал заведующим Отделом организационно-партийной работы) статью публично поддержал.

За океаном в то время к Яковлеву прочно пристал ярлык — «лидер антиамериканской разрядки».

Сам Александр Николаевич, объясняя свою жесткую позицию по отношению к США, позже писал: «Нарочитое обострение моих рассуждений объяснялось в том числе и тем, что я еще как бы „не остыл“ от примитивной американской антисоветской пропаганды, которая воспитывала в основном только советский патриотизм, то есть работала на укрепление коммунистической идеологии»[136].

Если «расшифровать» это мудреное высказывание, а также внимательно познакомиться с другими статьями и книгами Яковлева тех лет, то вывод напросится совершенно очевидный: никакой иной идеологии, кроме коммунистической, наш герой тогда не исповедовал. А если и возникали у него какие-то «крамольные» мысли, то исключительно в рамках дозволенного здравого смысла и в соответствии с теми заданиями, которые поступали «сверху».

Это же подтвердил в разговоре со мной и Н. А. Косолапов: