Александр I и Наполеон

Однако, едва начались переговоры, «великий человек» встретил со стороны своего друга неожиданное, очень мягкое по форме, но жестко неуступчивое по сути противодействие: мало того что Александр утомительно для Наполеона хлопотал за Пруссию, — главное, он отказывался предъявить вместе с Наполеоном ультиматум Австрии, чтобы она перестала вооружаться. «Ваш император Александр упрям, как лошак! — в сердцах говорил Наполеон Коленкуру. — Прикидывается глухим, когда не хочет чего-нибудь слышать!» После долгих споров Наполеон попытался воздействовать на Александра, как когда-то на Л. Кобенцля: вспылил, схватил с камина шляпу, швырнул ее на пол, поддал ей ногой. Александр смотрел на эту сцену с улыбкой. «Вы резки, а я упрям, — сказал он спокойно. — Будем рассуждать, или я уеду».

Несговорчивость Александра озадачивала Наполеона. Он и с Талейраном поделился своим недоумением. Тот изобразил верноподданническое сочувствие, хотя в душе, безусловно, торжествовал: именно тогда, в Эрфурте, Талейран предал Наполеона и продал себя Александру. Трудно понять, почему Наполеон еще в 1807 г., вскоре после Тильзита, уволивший Талейрана с поста министра иностранных дел, взял его в Эрфурт и доверил ему вести переговоры с Александром. А.З. Манфред усмотрел здесь у Наполеона «удивительное ослепление, не случавшуюся до сих пор ни разу потерю интуиции». Думается, все было несколько проще. Наполеон взял с собой Талейрана как изощренно ловкого в дипломатическом ритуале советника, тем более что новый министр Ж.Б. Шампаньи, который, если верить Талейрану, «появлялся каждое утро, чтобы усердно просить извинения за неловкости, совершенные накануне», не удовлетворял императора (вскоре он будет заменен Г.Б. Маре). Предвидеть же государственную измену Талейрана тогда не мог бы и самый интуитивный политик: слишком французом выглядел этот «хромой бес», чтобы продавать себя за границу.

Итак, в Эрфурте при первой же встрече с Александром Талейран заявил ему: «Государь, зачем вы приехали? Вам предстоит спасти Европу, и вы можете достигнуть этого не иначе, как только противодействуя Наполеону. Французский народ цивилизован, а его государь нет. Русский государь цивилизован, а его народ нет. Поэтому русскому государю надо быть союзником французского народа». Царь был приятно ошеломлен вероломством Талейрана, сразу определив, что гранит наполеоновской империи уже дает первую трещину изнутри. Конечно, он мог выдать Наполеону предателя, но не сделал этого, как полагают историки, потому что увидел в сношениях с Талейраном большую для себя выгоду, и вообще отдать на гибель доверившегося ему человека было не в характере Александра (по-видимому, «хромой бес» заранее вычислил и то, и другое). С этого дня Талейран стал служить русскому, а с января 1809 г. и австрийскому правительству как платный агент-осведомитель. Уже в Эрфурте он оказал Александру ценнейшие услуги, выдавая ему при каждой встрече все выведанное у Наполеона. «Утром Талейран по повелению Наполеона составлял и редактировал проект конвенции между Россией и Францией, — читаем у Е.В. Тарле, — а вечером тот же Талейран выбивался из сил, доказывая колебавшемуся Александру, что не следует эту конвенцию подписывать, а нужно сначала выбросить такие-то и такие-то пункты. Царь так и поступал».

С огромным трудом в беседах с глазу на глаз Наполеон 12 октября склонил Александра к подписанию такого проекта конвенции, который обязывал Россию, по крайней мере, «выступить против Австрии вместе с Францией», если Австрия начнет войну против Франции. Наполеон, со своей стороны, признал Финляндию, Молдавию и Валахию присоединенными к России. В тот же день Наполеон и Александр совместно предложили английскому королю Георгу III «заключить мир» на основе uti possidetis[94], а на случай, если их предложение будет отвергнуто, договорились «иметь в течение года свидание, чтобы условиться об операциях в совместной войне и о способах ее всеми силами и всеми средствами обеих империй». Англия отвергнет их призыв к миру, сославшись на «узурпации» Наполеона, но увидеться вновь и спланировать ход «совместной войны» против нее Наполеон и Александр уже не смогут.

Таким образом, каждое из трех желаний, с которыми Наполеон ехал в Эрфурт (привязать к себе Россию, склонить к миру Англию и обуздать Австрию), исполнилось лишь в минимальной степени. Хотя оба императора заявили в Эрфурте о своем желании «придать соединяющему их союзу более тесный и навеки прочный характер», их соглашение, как заметил А. Вандаль, только «продлило союз, но не упрочило его». Александра это устроило, Наполеона разочаровало.