Александр I и Наполеон

Между тем Франция жила в нужде, горестях и тревоге. Директория, опиравшаяся на крупных буржуа, спекулянтов, казнокрадов, потеряла доверие нации. Народ бедствовал и требовал: «Мы хотим такого режима, при котором едят!» (un r'egime o`u l'on mange). Армии Республики терпели неудачи на всех фронтах. Суворов подступал к границам Франции с юга, из Италии; герцог Йоркский (сын короля Англии Георга III) во главе англо-русской армии — с севера, из Голландии. Все французы понимали, что страна нуждается в сильной и авторитетной власти, которая смогла бы укрепить Республику, обеспечить ее благополучие и защитить от внешних врагов. Понимал это и член Директории аббат Эмманюэль Жозеф Сиейес.

Последний (с 18 июня 1799 г.) состав Директории был таким: три ничтожества (Л. Гойе, П. Роже-Дюко, Ж. Мулен), вероломный, изъеденный пороками П. Баррас («душа публичной женщины в теле красивого мужчины»)[18] и, наконец, алчный, изворотливый и тщеславный Сиейес, о котором Е.В. Тарле писал: «Он не был просто эгоистом, а был, если можно так выразиться, почтительно влюблен в самого себя». С 1789 г. Сиейес пережил все режимы (Людовика XVI, фельянов, Жиронду, Гору, термидор, Директорию), неизменно оставаясь на виду, но и не высовываясь сверх меры. На вопрос, что он делал в то бурное время, отвечал скромно: «J'ai v'ecu» (Я оставался жив).

Все пять директоров подходили под определение, которое дала им герцогиня д'Абрантес: «Чудовищный сброд безначалия, тиранства и слабости». Сиейес мог согласиться с таким определением для четырех своих коллег, но себя он ставил выше их и вообще кого бы то ни было. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что Директория обречена погибнуть и чтобы не пойти ко дну вместе с ней, а вновь, как это было всегда, остаться на плаву, нужно устроить очередной переворот, который усилил бы центральную власть — разумеется, с ним, Сиейесом, на самом ее верху. Сиейес так сформулировал свой принцип: «Должна быть одна голова и одна сабля, которая подчинялась бы этой голове». Роль головы он, конечно, предназначал для себя и стал подыскивать саблю.

Поиски оказались нелегкими. Из лучших генералов Республики Л. Гош неожиданно умер, Ф. Марсо погиб, Н. Бонапарт, Л. Дезэ и Ж.Б. Клебер были в Египте, Ж.Б. Журдан и Ж.Б. Бернадот не годились из-за своего якобинского экстремизма, А. Массена был слишком прямолинеен, Ж.Э. Макдональд чересчур уклончив. Наконец, Сиейес соблазнил на роль «сабли» генерала Б. Жубера, но тот считал, что хотя он и отличился в итальянской кампании Бонапарта, ему все же недостает боевой славы. Сиейес устроил ему назначение командующим итальянской армией — против А.В. Суворова. Договорились, что в случае победы над непобедимым дотоле Суворовым Жубер, уже осиянный славой, вернется в Париж, разгонит Директорию вкупе с обоими парламентскими советами и поможет Сиейесу реализовать новую конституцию, проект которой уже давно был у Сиейеса в кармане.

Жубер вернулся из Италии в Париж очень скоро, но — мертвым. В первые минуты первой же битвы с Суворовым — 15 августа 1799 г., при Нови, — он был убит, а битва проиграна. Теперь Суворов мог вторгнуться во Францию со дня на день. Положение в стране обострилось до крайности. Генерал Журдан 13 сентября предложил объявить «отечество в опасности». 18 сентября Директория тремя различными путями через своих эмиссаров отправила в Египет Бонапарту письмо с призывом вернуться как можно скорее (Наполеон получит это письмо уже на пути из Фрежюса в Париж). Тем временем Сиейес, которого еще Робеспьер называл «кротом», продолжал «копать» под Директорию. Он не верил, что Бонапарт скоро и вообще когда-либо вернется из Египта, и все искал подходящую «саблю». В тот момент, когда он начал переговоры с Ж.В. Моро, ему сообщили о возвращении Бонапарта. Моро воскликнул: «Вот тот, кто вам нужен! Он устроит вам переворот гораздо лучше меня!»…

Возвращение Наполеона из Египта вызвало во Франции и особенно в Париже энтузиазм. Еще в дни суворовских побед, когда эрцгерцог Карл, между прочим, писал в Вену: «Какое счастье, что Бонапарт в Египте!»[19] — французский люд по всей стране распевал «Бонапартку» — песню, сложенную в честь Наполеона. Теперь, пока Наполеон проезжал от Фрежюса до Парижа, его повсюду с неслыханным торжеством, как «спасителя», встречали несметные толпы горожан и крестьян, воинские гарнизоны. Совет пятисот на радостях по этому случаю избрал своим президентом Люсьена Бонапарта, а член Совета старейшин Боден Арденнский даже умер, как говорили тогда, от радости. Казалось, что одно имя Бонапарта объединяет нацию.