Александр I

В Вене праздники кончились. Ни балов, ни банкетов. В парадных залах погасли люстры; молчат оркестры. Галантные шпионки изнывают от безделья. Конгресс в спешке завершает работу. Пользуясь общим смятением, Россия получает большую часть территории Великого герцогства Варшавского, но Познань, Бромберг и Торн отходят к Пруссии в качестве компенсации за уступки в вопросе о Саксонии. Кроме того, Тарнопольский округ, уступленный России в 1809 году, возвращен Австрии, а Краков объявлен вольным городом. Александр принимает титул короля Польши с правом даровать этому государству, которое «будет пользоваться административной самостоятельностью», «то внутреннее управление, которое найдет приемлемым». «Герцогство Варшавское за исключением частей, отходящих к Пруссии и Австрии, присоединяется к Российской империи, – говорится в документе. – Оно получает статус конституционной монархии, неразрывно связанной с Россией династической унией».

Во избежание всяких экивоков, царь пишет главе польского Сената графу Островскому: «Приняв титул короля Польши, я хотел удовлетворить чаяния нации. Польское королевство будет присоединено к русской империи статьями своей собственной конституции, на которой, я надеюсь, будет основываться счастье страны. Если в интересах общего умиротворения Европы нельзя будет объединить всех поляков под одним скипетром, я, по крайней мере, попытаюсь смягчить, насколько возможно, жесткость их разделения и повсюду действовать в их интересах».

Подписаны один за другим договоры, согласно которым Генуя переходит к королю Сардинии, Австрия получает Ломбардию и владения Венецианской республики; Неаполитанское королевство после кровопролитных боев и бегства Мюрата возвращено Бурбонам; специальным актом учреждается Германский союз. Наконец, 9 июня 1815 года подписан Заключительный акт, закрепляющий новые границы государств, установленные в результате передела Европы.

Недели за две до официального закрытия конгресса Александр уезжает из Вены, направляется к Рейну и там ждет прибытия русских войск. После короткой остановки в Мюнхене и Штутгарте он прибывает в небольшой городок Гейльбронн, где разместится главная квартира русской армии. После возвращения Наполеона Александра мучают не только политические, но и религиозные проблемы. Как Господь, который так явно принял сторону союзников в борьбе с Наполеоном, позволил дьяволу вырваться из заточения? И что думать об этих французах, которые рукоплещут деспоту, от которого он, Александр, ценой стольких жертв их освободил? Стоит ли снова проливать кровь русских солдат ради нового возвращения Бурбонов? Не наказывает ли его Всевышний за то, что он слишком много развлекался в Вене? Сам себе ставя эти мучительные вопросы, Александр ищет ответа на них в богословских книгах, которые присылает ему его друг Кошелев. После блестящих празднеств в Вене, Штутгарте и Мюнхене Александр испытывает потребность уединиться, углубиться в себя и погрузиться в благочестивые размышления. Он желал бы найти избранное существо, ангела-хранителя, который рассеял бы терзающие его сомнения и указал бы ему путь к Богу. Год назад в Брухзале фрейлина императрицы мадемуазель Стурдза, будущая графиня Эдлинг, представила ему знаменитого немецкого мистика Юнг-Штиллинга, последователя шведского мистика и теософа Сведенборга.[60] Жаль, что тогда он лишь перекинулся парой слов с этим великим человеком. Но та же мадемуазель Стурдза рассказывала ему о своей подруге, баронессе Юлии де Крюденер, исключительной женщине, умеющей внести свет истины в самые заблудшие души. Не так давно мадам де Крюденер проявила необычайный пророческий дар, предсказав в одном из своих писем близкое возвращение Наполеона: «Близится буря; эти лилии, сбереженные Предвечным, эта эмблема чистого и хрупкого цветка разбила железный скипетр, ибо так было угодно Всемогущему; эти лилии, которые возникли, дабы воззвать к любви к Богу и покаянию, появились и исчезли. Урок дан, но люди, еще больше ожесточившиеся, погрязли в мирской суете». В памяти Александра запечатлелись эти слова, переданные ему мадемуазель Стурдза. Бесспорно, баронесса Крюденер несет в себе живое Божье слово. Каким было бы утешением поговорить с этой свыше вдохновенной особой. Где она может быть сейчас? Однажды вечером, когда он в тиши своего кабинета размышляет над этими вопросами, входит с раздосадованным видом князь Волконский и объявляет, что, несмотря на поздний час, посетительница, русская по происхождению, настаивает на аудиенции у Его Величества. Ее зовут баронесса де Крюденер. Точно молния поразила Александра, все больше попадавшего под власть суеверий. «Можете представить себе мое удивление, – расскажет он позже мадемуазель Стурдза. – Мне казалось, что я брежу. Я немедленно принял ее, и она, словно читая в моей душе? обратилась ко мне со словами поддержки и утешения, рассеявшими тревожные мысли, давно уже не дававшие мне покоя».