Александр Башлачёв: человек поющий

Зимой Александр был в Горьком, где познакомился с Алексеем «Полковником» Хрыновым и дал три квартирных концерта: два у Марины Кулаковой[244] и один у Виктора Ходосова[245]. Концерт у Виктора они играли совместно с Хрыновым. Алексей рассказывает: «Мы тогда на «митьках»[246] торчали, тогда пришли трактаты шинкаревские. Мы вышли курить, и я спрашиваю его: «Саш, а ты — “митёк”?» — «Я — Сашок. А ты, — говорит он, — Лешок», — в шуточку. Народу [на квартирнике] много, но он подошел почему-то именно ко мне и говорит: «Пойдем с утра пивка попьем?» А времена-то были тогда тугие насчет пивка-то. Единственное место, где можно было в городе попить пива, — это пивной бар «Скоба». Я с утра пришел, забились ко времени, я занял очередь (чтоб войти туда, это ж надо было очередь отстоять), и моя очередь подходит, а его все нет. Уже и время-то вышло. Я думаю: значит, уже не придет. Грустно заказываю себе кувшинчик пива, сижу, разговариваю с каким-то мужиком напротив. Вдруг так сзади — бум! — на меня кто-то наваливается. Саша вошел, причем минуя эту очередь каким-то образом. Что я тогда отметил: человек, водила, сидевший рядом, рассказывал о своих житейских проблемах, а Саша настолько был далек от всего этого, что вообще не понимал, о чем тот говорит. И он как-то так на него посмотрел, и тот замолчал...»

Состоялся первый концерт Александра у Виктора Тихомирова[247]. После выступления Башлачёв остался ночевать. Виктор рассказывает: «Вдруг с ним истерика ночью случилась, он ревел. Я его так гладил по голове, пытался его приголубить, чтобы он успокоился... Меня потрясли эти его рыдания ночью, непонятно по какой причине. А говорить он отказался. Я спросил: “Что такое?” А он: “Не обращай внимания”».

Около 22 декабря Нелли Николаевна приезжала к сыну в Комарово. Она вспоминает: «Я иногда бывала в Ленинграде, я же работала в филиале питерского университета. Мы с ним там виделись, но как? Встретимся на вокзале, походим... У меня приятельница на Фонтанке жила, около цирка... А здесь у него комната появилась. Он знал, что я в командировку приеду, и он мне позвонил, говорит: «Приезжай!» Он меня на вокзале встретил, мы сели на электричку и поехали в Комарово. Он меня все расспрашивал: «Расскажи, какой я был, когда был маленьким?» Мы зашли в магазин, купили продуктов, я ужин приготовила. Потом ночью пошли гулять. Была огромная, очень яркая луна, и мы отправились на залив. Прямо через лес шли, между соснами. На следующий же день начались очень сильные морозы». Ирина Линник появлялась на даче довольно редко и во время приезда Нелли Николаевны Александр с мамой были одни.

В конце года Башлачёв уехал в Москву. Новый год Александр с Анастасией отмечали в клубе «Метелица». Там было организовано мероприятие для рок-музыкантов, на котором Александр Липницкий, одетый в черный балахон, изображал Деда Мороза. Александр выбрал для себя маску в виде черепа.

1987

В январе 1987 года Башлачёв ходил в гости к Роману[248] и Марине Смирновым, которые жили на Сенной площади. Роман вспоминает[249], что Александр носил футболку с нотами «Турецкого рондо» Моцарта на груди, поверх которой, по зимней поре, надевал тельняшку, свитер и телогрейку. Кроме того, на нем были шерстяные носки домашней вязки и кирзовые сапоги.

Через неделю (вероятно — 11 января) Роман и Марина отправились в Комарово с ответным визитом. В то же время туда приехал Константин Кинчев. Он исполнил только что написанную песню «Красное на черном». Роман отметил, что у Александра были с собой всего две кассеты — фирменный альбом The Doors и «Rain Dogs» Тома Уэйтса.

Весной (с марта по май) снимался фильм Алексея Учителя «Рок». Сначала Александр дал свое согласие на участие в этом проекте, но в процессе съемок отказался. В результате весь материал, в котором фигурировал Башлачёв, был изъят из фильма[250].

4–5 февраля Александр и Святослав Задерий уехали в Новосибирск. Вспоминает Дмитрий Ревякин: «Мы встретились на репетиции. После репетиции поехали на квартиру, где жили Витя Чаплыгин и Саша Кириллов[251]. И Коля Катков был с нами. Саша не пел вообще, как его ни уговаривали — он уже не пел». Рассказывает Виктор Чаплыгин: «В первый и во второй приезд — это были два разных человека. Первый раз это был такой жизнерадостный, веселый, открытый, с ним было просто общаться, а второй раз он приехал мрачный, подавленный. У него даже цинга тогда ныла, разрушения организма были такие серьезные, зубы шатались... Я пошел, купил молока, лука, заставил его съесть луковицу, чтобы десны как-то полечить. Он говорил: «Вот я начинаю играть концерт, смотрю, собираются люди, а им это не нужно». Он про Москву говорил, что какая-то высасывающая ситуация: люди приходят вроде не концерт слушать, а просто тусануться, посмотреть, и вот, говорит, ждут от меня, а я им ничего дать уже не могу. Он говорил, что боялся того, что, когда люди приходят, он к ним какую-то ненависть внутреннюю начинает испытывать».