Александр Башлачёв: человек поющий

В конце сентября в Свердловске у Александра и Татьяны Авасьевой родился сын. Ребенок был очень слабым. В 1986 году Башлачёв напишет Василию Нелюбину: «У нас родился сын. Его зовут Ваня, только он пока еще болеет круто. Таня с ним лежат в больнице, я встретил с ними Новый год, и пришлось уехать. Звоню, пою им отсюда песенки, вроде поправляются. Словом, как понимаешь, всё очень хорошо. Таня поедет с ним к родителям в Южноуральск, чтобы там подрастать». Вскоре Вани не станет, а Александр с Татьяной перестанут поддерживать отношения.

В сентябре Башлачёв написал песню «Егоркина былина».

4 октября Олег Коврига записал на магнитофон «Kenwood» квартирный концерт Башлачёва, состоявшийся в Москве у Егора Егорова[170] в районе станции метро «Речной вокзал». Эта запись издана как альбом «Башлачёв III».

5 октября Александр вместе с Константином Кинчевым, Святославом Задерием и Сергеем Жариковым[171] забрели на биологический факультет Московского государственного университета. Рассказывает Константин: «Не знаю, каким ветром нас занесло туда, но там играли какие-то группы. Жариков Башлачёву сказал: «Давай, давай, иди спой». Он и пошел, начал петь, а мы с Задерием просто кривлялись под песню. Потом Башлачёв упал со сцены». Вспоминает[172] Святослав Задерий: «Выступали мы в университете и решили сыграть «Егоркину былину». Костя сказал, что он сыграет пальцами, я решил сыграть на «дудочке Пана» — знаете, чилийская флейта. Начали мы качать тройную энергию — Башлачёв пятился, пятился, и в один прекрасный момент просто провалился. Осталась одна гитара. Там дырка была в сцене. И песня оборвалась. Но настолько было фантастическое зрелище до половины, что все это помнят до сих пор. Мы вытаскивали его из этой дыры, а песня кончилась» [см. фото 24].

Рассказывает Олег Коврига: «За такие песни [как у Башлачёва] рано или поздно следовало ожидать встречи с «дорогими органами». И не сомневаюсь, что у него такие встречи были. В октябре он был какой-то совсем грустный и подавленный. Говорил: «Не люблю я этот город... И наверное, не буду здесь больше выступать...» Я пытался задавать ему наводящие вопросы, но особой настойчивости не проявлял, а он на эту тему распространяться не хотел, так что ничего точно утверждать не могу, но, исходя из общих законов нашей жизни в то время, уверен, что тогда его «трясли». В этом смысле существенно легче жить стало только в 1987 году».

Осенью состоялась первая запись Александра дома у Сергея Смирнова в Череповце. Сергей рассказывает: «У него уже был выстроен своеобразный ряд песен на бумаге, уже была расписана последовательность вещей. Я говорю: «Саня, я купил новые ленты, есть с запасом, будем писаться». У меня тогда был магнитофон «Юность». Он сидел на стуле, я сидел и держал микрофон перед гитарой, а второй микрофон был к спинке стула примотан, на алюминиевом уголке. Микрофон я специально выпросил у Владимира Федоровича Пыльникова[173]. Получается, в театре был украден новый микрофон, в который, кроме Сашки, никто никогда не спел. Но Пыльников в этом отношении был дилетант, и потому он забыл губку, которая надевается на микрофон. Беда была в чем? Во-первых, шнуры ловили, пробивается радио, особенно это слышно, когда он исполняет «Егоркину былину». Я потом с ужасом это услышал, пел хор, и я подумал: как подходит! Плюс ко всему звуки «б», «п» ударяли в микрофон из-за того, что на нем не было губки. Причем записываться мы начали в десять часов утра!»

Осенью группа художников, музыкантов и других деятелей подпольного искусства собралась у ленинградского художника Кирилла Миллера. Рассказывает Алексей Вишня, присутствовавший там: «Жариков приехал в Ленинград. Это было большое событие. Он приезжал сюда всего три раза. Собирались люди, встречались с ним. Получилось так, что и Тимур Новиков[174], и Жанна Агузарова[175] — все собрались у Миллера. Башлачёв тоже туда пришел. О факте его присутствия я, естественно, не знал. Мы вообще были у Тимура Новикова в сквоте[176] [на Литейном проспекте, возле «Большого дома»[177]], где у него была мастерская. Мы сидели и играли сначала у Тимура, а потом — у Миллера. Есть фотография, где мы вчетвером сидим: я, Башлачёв, Тимур Новиков и Жанна Агузарова — и играем» [см. фото 25].