Александр Абдулов. Необыкновенное чудо

Я всегда делал выбор в пользу съемок. Это моя работа. Актер должен сниматься. Когда я только начинал, хватался за все, лишь бы дали, но чаще после моих удачных, как мне говорили, проб на мою роль брали другого актера. Потом, когда уже пошли предложения, у меня было по четыре-пять картин одновременно, и все роли очень разные. Снимался круглые сутки, переезжал из города в город. Спал в самолетах. Сейчас я выбираю, могу диктовать, могу сказать, что если сцену, которая мне не нравится, перепишут, тогда я буду сниматься. Я никогда не понимал артистов, которые говорили: «Нет, это я играть не буду, подожду Гамлета». Где они сейчас? И Гамлета не сыграли, да и самих артистов я что-то не вижу. Я считал и считаю, что нужно много работать – и тогда количество, может быть, перейдет в качество. Повезти может одному ожидающему удачи, одному на миллион. Всем везти не может…

Свобода в искусстве – это хорошо, безусловно хорошо. Но если вдруг от этой свободы рождаются спектакли, в которых Гамлет, тоскуя, нюхает носки, а Анна Каренина, после того как бросилась под поезд, ковыляет с железной ногой, а король Лир поет, потому что он герой и рок-стар… вот тут-то и задумаешься о том, нужна ли нам такая свобода…

Меня абсолютно не смущает и не раздражает тот факт, что сейчас за съемки фильмов берутся непрофессионалы. Когда в результате это получается хорошо, то пусть… К сожалению, в девяноста процентах подобных случаев конечные продукты не соответствуют никакому уровню… Но сейчас многое решают деньги. Я вот тоже достал денег и снял фильм «Бременские музыканты»… Жаба задушила. Хотелось реализоваться, славу режиссерскую почувствовать, но моя профессия хотя бы близка режиссерской, а я знаю, например, врача-гинеколога, который сейчас занимается добычей угля. Конечно же, я ему откомментировал сию метаморфозу: «Наконец-то мне стало понятно, что общего между гинекологом и шахтером…»

Вообще-то, сейчас это вполне обычная тенденция, в кино очень часто снимаются люди, которые и не актеры вовсе, и никогда ими не были. Но это вовсе не страшно, с ними вполне можно работать, точно так же как с воображаемым предметом… В кино возможно все. Андрей Тарковский вообще не любил профессиональных артистов. Юрий Любимов до сих пор их не любит. Как ни странно это звучит, в отличие от театральной сцены, на экране есть за что спрятаться: общие планы, музыка, монтаж.

Я был несколько раз судьей КВНа. В пятигорской команде есть парень, очень загадочный для меня. Он большой, видно, что умный, с юмором и очень лихо все делает. Я думаю, что его кто-нибудь обязательно пригласит сниматься в кино… Большое кино и профессиональный театр – очень хрупкое дело. Все это очень заманчиво, но можно и судьбу кому-нибудь испортить…

…Я не отказывался от Московского кинофестиваля. Меня потихоньку оттуда убрали… Мы сделали с Сергеем Соловьевым свой фестиваль в Ханты-Мансийске. Я вице-президент. Там все необычно. Проходит фестиваль зимой. Участники – дебютанты, молодые кинематографисты. Первый приз – сто пятьдест тысяч долларов, такого в мире нигде нет. Поначалу к нам боялись ехать, а когда приехали, удивились. Чисто, светло, пятизвездочные отели, собачьи и оленьи упряжки. Председателем жюри у нас был Кшиштоф Занусси. Он в себя не мог прийти от удивления. С таким радушием нас принимали местные жители. Мы привезли семьдесят две картины. За восемь дней, если судить по количеству проданных билетов, при населении в двадцать пять тысяч человек фестивальные показы посетило сорок тысяч… Приезжали из соседних городов. Я трижды смотрел фильмы – и всякий раз сидел на ступеньках, не было свободных мест…

Судьба мне дарит фантастические вещи. Она доводит меня до определенного момента и говорит: «Здесь чуть правее поверни, нужно дерево обойти», – а я никакого дерева не вижу. Иду дальше, а она мне опять шепчет: «Здесь левее возьми. Не надо прямо, там стена, не стоит ее лбом прошибать», – а я стены не вижу… Сейчас я уже знаю, что все, что в моей жизни случается, случается не напрасно. Положим, ограбили меня – я не паникую, я жду и получаю в два раза больше. При этом я убежден, что свою судьбу надо искать, ее надо готовить… И для этого есть только один рецепт: твой труд, твое дело, твоя совесть, твое отношение к матери, к ребенку, к близким и друзьям. Есть очень много качеств, за которые судьба будет оберегать тебя…

Жизнь меняется. Меняется возраст. Я уже не сыграю тех ролей, которые мог бы сыграть. Если бы в мои двадцать четыре года кто-то сказал, что мне когда-нибудь стукнет пятьдесят, я бы не поверил. В то время тридцатилетний человек казался мне пожилым, сорокалетний глубоко пожилым, а пятидесятилетний просто старцем, жизнь которого уже прожита. Сейчас я несколько изменил мнение…