Алекс и Алекс

– Точно… У меня была гипотеза, которую я тогда не мог доказать, – сознаётся он. – Но теперь чётко вижу, что не ошибся. Логика простая. Будь даже оба твоих родителя живы, до какого уровня в этом обществе ты мог бы дойти?

– Середина среднего класса, самый потолок. И это ещё не в самом худшем случае, – я много думал об этом за последние два месяца, оценивая происходящие во мне изменения.

Потому ответ у меня давно готов.

– Искры у меня никакой нет, семья самая средняя, в кланах никого не знаем, – перечисляю все резоны. – После этой пары месяцев самообучения тут могу сказать, что прирост населения у нас положительный, соответственно, с каждым поколением рабочих рук становится всё больше. А распределение ресурсов ограничено. Соответственно, стоимость любого труда падает, и всё большая часть среднего класса оказывается в трущобах. Неизбежность эволюционного процесса, так сказать. Растут трудовые ресурсы общества, живущие на пособие. Плюс – растущая в глобальных масштабах автоматизация, когда люди для процессов всё менее нужны.

– Как насчёт производства нематериальных ценностей? – подначивает меня Алекс, поскольку на эту тему мы с ним много спорим до сих пор. – Есть же всякие там миллионеры от интеллектуального труда?

– Как ты говоришь, у каждого министра есть свой сын. На тот уровень я ни образованием, ни рылом не вышел. Чтоб дорваться до тех кормушек, надо родиться в семье повыше, чем моя.

– Какие есть варианты для личностного развития? – в стиле преподавателя на экзамене вопрошает Алекс.

– Изо всех сил пытаться прибиться в кланы. Доказывать годами компетентность, лояльность, смирившись с тем, что ты – пожизненный винтик в механизме. Тогда, возможно, хоть твои дети чего-то добьются. Ещё, конечно, можно надеяться на клановые войны и на то, что твоего начальника прибьют, – хмыкаю, вспоминая смешные случаи, которые мы с Алексом черпаем из сети.

Поскольку доступ к информации в Квадрате не ограничен.

В пенитенциарном заведении, куда меня определили на пару месяцев по решению суда, в первый же день случились сразу три вещи. Хотя, «случились», наверное, неточное слово.

Выяснились.

Ещё по пути, приведённый в относительный порядок в медблоке прямо в здании суда, я скользнул взглядом по энергетическому каркасу человека – справочному плакату, висевшему на стене кабинета, в виде вырезки из медицинского анатомического атласа (рядом на той же стене висели дипломы тамошнего врача).

Алекс при виде этой картинки тут же зашипел, чтоб я глядел на неё и дальше, не переставая, и не смел отводить взгляда, пока он не разрешит (он там что-то лихорадочно анализировал, попутно сравнивая скан изображения со своими представлениями о правильном).

Видимо, я настолько откровенно таращился на тот плакат и так неприкрыто удивлялся, что врач, похихикав, спросил, нет ли у меня в планах медицинского университета, судя по неподдельному интересу к его профильной тематике.

Я, естественно, ответил, что может уже и есть; и воспользовался оказией, чтоб задать некоторые вопросы (вопросы, понятно, задавал Алекс, потому что я и половины таких слов не знаю).

Итогом беседы Алекса с врачом стало часовое молчание моего соседа, из которого он вынырнул, снедаемый срочной жаждой действий. Он тогда так и сказал: «Объясню всё потом, сейчас делаем, как я говорю. Всё к лучшему, верь мне».

Я и не стал с ним спорить и дисциплинировано до поры выполнял все его упражнения, хотя в половине их не видел смысла, а второй половины просто не понимал.

Впрочем, изменения на уровне личных возможностей и ощущений, скачком прорвавшиеся после первого месяца, примирили меня с его временным диктатом и добавили личной мотивации.

В первый же день, прикинув охранную сетку, я после приёма пищи выждал час, чуть настроился и, по команде Алекса, «побежал», выполняя его указания.

В первый раз добежать удалось только до второй трети первого охранного кольца, внутри которого дроиды палят исключительно инъекторами: по неопытности, большую часть силы я влил в скорость (а Алекс, поставив задачу, вообще наблюдал со стороны и не вмешивался). Оказалось, что в восприятие надо было вкладываться больше.

Итогом короткого забега стали сутки местного карцера (кстати, помещение было на одного человека, что нас вполне устраивает. А температура и влажность вполне компенсируются внутренними настройками организма на алексовом интерфейсе, пусть и доступными в весьма ограниченном виде. По мне, этот карцер комфортнее, чем иные спальни. А климат – так он и на свободе бывает очень разный; главное – помнить, что человек ко всему достаточно быстро адаптируется).

Как ни смешно (Алекс долго удивлялся), но в местном карцере оказались не ограничены возможности работы с информационными источниками. По крайней мере, на мой наводящий вопрос, мне тут же предоставили побитый жизнью казённый коммуникатор и дежурный офицер, тщательно сверяясь с запрашиваемым мной списком (озвученным под диктовку Алекса, естественно), разблокировал директории, ведущие к образовательным и информационным курсам.