Алекс и Алекс (СИ)

Доктор Склютовски, узнав о смерти матери этого пацана без задержки (всё произошло, можно сказать, буквально на ступеньках клиники), утратил к пациенту интерес в тот же момент: благодарность за спасение получать было больше не от кого.

А ещё на «пустышку» был израсходован какой-никакой, а ресурс — всё тот же чип. Бл##ь. Что ни говори, но хоть Склютовски и не позволял себе открыто надеяться на дополнительные «субсидии» от этой некстати сиганувшей под грузовик мамаши, а всё же в глубине души их не исключал.

Впрочем, своё он всё равно поимел, уже от полицейского офицера, который появился в конце такой насыщенной смены.

Коп, сообщив об отсутствии у пацана родни и отдав сумку погибшей, отдельно оговорил срок, раньше которого пацан из клиники выйти не должен.

К устной договорённости прилагалось кое-что ещё, материальное; так что собственный, не высказанный вслух, финансовый «план» в адрес этого пациента можно было считать исполненным и закрытым.

А сам пацан пролежал в капсуле двадцать суток, именно столько просила полиция.

* * *

На улице некстати нападает дикий голод, хотя, казалось бы, это сейчас не самая главная моя проблема. Потому, хотя бы, что мне сейчас некуда идти.

И не к кому.

Второй «Алекс» тактично помалкивает (слава богу).

Я просто шагаю вперёд, куда глаза глядят. Выйду вначале, наверное, на берег речки — там хорошо и тихо. Это дорогой район, лично я в нём лишний раз стараюсь не появляться; но сегодня уже можно всё. Подарю себе хотя б пару часов покоя на ухоженном природном ландшафте.

У матери в сумке есть остатки мелочи, которые добываю на ходу.

В магазине по пути беру самый дешёвый рацион быстрого питания, который жую на ходу.

«Алекс» порывается что-то сказать, но я просто нахожу нужную строку в его «простыне» данных и отключаюсь от аудио канала с ним. А все всплывающие уведомления просто смахиваю вниз, не читая.

У речки какое-то время просто смотрю на закат, ощущая странную пустоту.

— Еле пробился, — сообщает чип Алекс на каком-то этапе.

Интересно, как ему удалось? Хотя, на самом деле, не интересно.

— Создал резервный канал. — Продолжает он. — Слушай, ты так больше не делай! Разрывать связь нельзя…

— Жаль, что не могу тебе по морде засветить, — перебиваю его.

— А что это решит? — кажется, он даже оторопевает. — В списке всех твоих проблем?

— Не решит ничего. — Соглашаюсь.

— Ну и ты меня извини. Я сейчас некоторым образом не то чтобы робот, но явно с ограниченным спектром эмоций. По техническим причинам. Сострадатель из меня в данный момент не особо хороший. Я, кстати, экстренно и планы все откорректировал, но к тебе с новостями, — помявшись, он таки говорит, что хотел. — Этот чип воспринимает всю твою только что съеденную лабуду, как отравление.

— А это ещё с чего? — удивляюсь. — Я это регулярно ем. Нормальная еда же.

— Не нормальная… но объясню потом. Я тут настройки поначалу выставил чувствительные, пардон. В больнице же питание было внутривенное, — он, кажется оправдывается. — Просто идеал для перестройки кое-чего в тебе. Был. Я и расслабился, — виновато завершает пояснение он. — У тебя рецепторы почистились, интоксикация снизилась, ну и временно…

А дальше его не слышу уже по чисто техническим причинам уже я, потому что меня начинает выворачивать наизнанку.

* * *

— Вон, глядите! — молодой патрульный с новым жетоном, в необмятой форме, явно недавно попавший на службу, кивнул старшим товарищам на противоположную сторону набережной.

— Что? Где? — раздалось от обоих коллег, дожёвывавших свои горячие бутерброды и оттого, прикрыв глаза, умиротворённо глядевших в сторону реки.