Алекс и Алекс 5

– Девушка та, которая в нашей реанимации лежит? – понимающе уточняет Стоун. – Слухами земля полнится, – поясняет он в ответ на мой удивлённый взгляд. – Случай больно уж нерядовой. Ну и, нашу кафедру привлекали для анализа возможных рисков, чтоб устранить прецеденты и дыры на территории: одно дело – боевая сержант. Хотя и то потеря… Другой момент – если кому-то из клановых по голове прилетит… вони не оберёшься на всю армию… – Стоун неловко заминается, поскольку вони уже и так хватает в любых масштабах. – Ладно, извини. Не туда зарулили. Сформулируй мне ещё раз вербально свою тактическую основу? Я тебе откровенно скажу: ты очень неплох. Даже по моим личным меркам, – он выделяет интонацией, – отправь я тебя сейчас в кое-какие места, мне б за тебя не было стыдно. Имею ввиду физическую форму и функциональную пригодность… НО! – он поднимает вверх сигару. – Это ж в реале, а не в лабораторных и дуэльно-полигонных условиях! Ты вообще уверен до конца, что участвовать именно тебе – это стоящая идея?

– Знаете, я ведь тоже долго думал перед тем, как решиться. Мне кажется, люди собственную слабость, особенно достигнув определённого возраста, склонны представлять общей тенденцией, свойственной всем без исключения. – Не думал, что Стоун склонен к абстрактным размышлениям. Но по его глазам четко вижу, как надо отвечать. – Если что-то невозможно для конкретного человека или для группы людей, это вовсе не значит, что оно же невозможно и для других.

– Революции – неблагодарная вещь, – неопределённо пожимает плечами преподаватель в ответ. – Даже если это всего лишь революции в сознании.

Удивительно. Стоун – философ.

– Это если не накоплена критичная масса, – не спешу соглашаться. – Если в мире достаточно тех, прямо противоположных, которые физически способны на большее – то это уже эволюция, не революция. Мне кажется, мы искусственно топчемся на месте, сдерживая собственный потенциал. Я сейчас даже не про кафедру методики, а про нас в общем смысле.

– Ближе к теме.

– Парализатор, в качестве замены пистолета, для дальней дистанции. Пока с разных сторон зашли в манеж и сближаемся. Говорят, их разрешено брать с собой, только одарённые ними не пользуются, потому что им без надобности… Ноги и манёвр – средняя дистанция. Но я считал: если в стандартном манеже будем биться, это менее трёх секунд в сумме.

– А через три секунды что? – лично мне кажется, Стоун всё чудесно и сам понимает, просто выступает в роли того самого научного оппонента.

– За три секунды я вплотную войду, по-любому. Или не войду – но тогда и обсуждать дальше смысла нет. Ближняя дистанция – сверхжёсткий ближний бой, всё по учебнику. Или одним удар наповал; или, если какой-то кабан попадётся, ну мало ли… на приём возьму. Но это на тот случай, если у меня ударные части рук повреждены будут. – Подумав, добавляю. – Я, с высоты опыта тут, ваши приёмы исключительно как запасной вариант в голове держу. Я пока не представляю того, кто мой удар словит – и его выдержит. Это просто против физики. Так не бывает.

– Где-то солидарен с мнением, – прикрыв глаза, затягивается ещё раз Стоун. – Пока что рёбер крепче, чем силикатные кирпичи, лично я тоже в природе не встречал. И да, любой запасной вариант ровно на сто процентов лучше его отсутствия, тут тоже согласен… А чего ты мнёшься? Что не так?

– Мне кажется, тот учебник был рассчитан с нулевого уровня занимающегося. И доводить до приемлемого уровня надо было в очень сжатые сроки, плюс упор скорее на широкие массы, в масштабах крайне низкого индивидуального среднего уровня занимающихся. Там не мастера целью было сделать в итоге, а поскорее хоть какой-то работоспособный человеческий материал получить.

– Ты смотри, до чего отрадно видеть такое рвение теоретиков на чужой стезе, – удивлённо бормочет Стоун и даже приоткрывает глаза на мгновение. – Да, так и есть. Считаешь, твой уровень изначально был выше?

– Да. Потому кое-что для себя адаптировал. И не считаю, а знаю: есть же вполне измеряемые методы проверки потенциала. Хоть и сколько кирпичей за пятнадцать секунд какими ударными поверхностями ты разбиваешь в полёте.

– Пробовал? – мгновенно загорается интересом майор, вскидываясь и даже поворачивая голову.

– Конечно. Хаас и двое с третьего курса кирпичи бросали.

– Сколько?

– Двадцать четыре.

– Это удара или кирпича? – чуть напрягаясь, уточняет Стоун.

– И, и. Один удар – один кирпич. Я по-серьёзному выкладывался: надо было провериться.

– Сколько ударных поверхностей?

– Все тринадцать. По учебнику.

– Откуда две лишние? – хмурится преподаватель, уходя в себя, но тут сам себе и отвечает. – А-а, тыльная сторона ладони… Уважаю, чо!. М-м-м, знаешь, совет я тебе дам по статье. Но не такой, какой ты думаешь.

– Интригуете.

– Ты, видимо, собирался с содержанием поиграться? Тут чуть акценты сместить, там о чём-то недосказать? Так, чтоб всё было правдой – но реальная картинка не моделировалась? – не обращает внимания на моё замечание майор.

– Ну да.