— Слушай, я тебя во всём поддержу. Но сориентируй меня, пожалуйста? Сколько ещё подобных сделок ты собираешься проворачивать? — Хаас качает в воздухе ногой на моём стуле и абсолютно безразличным взглядом наблюдает, как я раскладываю пачки наличных по кровати.
— А какая разница? — задаю встречный вопрос ей. — Ты же сейчас всё равно можешь в городе творить всё, что угодно. Мы никого не щемим, чужого не берём. На чужие караваи рта не раскрываем, хотя и могли бы попытаться… В чём вообще проблема?
— Неприятно это всё, — чуть подумав и нахмурившись, отвечает Анна. — Понимаешь, не могу объяснить словами. Но такие ощущения, как в говне искупалась.
От неожиданности начинаю непристойно ржать:
— Ты и такие слова знаешь?
— Ну так это твоё выражение, — она индифферентно пожимает плечами. — С кем поведёшься…
Маленькая блондинка вздыхает, поворачивается к кофеварке и втыкает кнопку запуска. После этого разворачивается обратно и усаживается на стуле по-турецки:
— Ну а всё-таки?.. Я вопрос задала.
— Это была последняя партия, — вздыхаю. — На опте с этого момента ставим крест, потому что возобновлением поставок товара в обозримом будущем и не пахнет.
— Что так? — Якобы участливо, а на самом деле ехидно, веселится Хаас.
Которой явно понравился мой ответ.
— Всё просто. Жойс в коме. Без неё
К сожалению, перспективы пока не ясны.
Градус веры в лучший исход внутри себя я поддерживаю без снижения, даже Алекс вон удивляется. Но это никак не отменяет моей аккуратности в исполнении её просьб. Изложенных в бумаге нотариуса.
— А зачем тогда всем этим занимаешься? — Анна указывает глазами по очереди вначале на деньги на кровати, затем — на большие сумки в углу, внутри которых находятся образцы товара общим весом в несколько десятков килограммов.
— Обещал ей помочь кое-каким людям. — Не хочу сейчас пояснять тонкостей… — Для этого нужно было конвертировать товар в деньги. У Жойс были обязательства, в том числе морального плана.
— Так это им деньги и предназначены?! — моментально ухватывает суть наша будущая звезда юриспруденции.
— Ну да. У меня на карте вон, баковские роялти ещё не все потрачены. Мне столько не надо…
— Слушай, а ты турнира что, вообще не боишься? — Хаас резко меняет и тему, и тон.
После чего спрыгивает со стула, подходит ко мне и зачем-то кладет свой подбородок сзади на моё плечо.
— Куратор помог с подготовкой. Где-то достал записи тренировок и предыдущих боёв фаворитов турнира.
— И что это тебе даёт? — в голосе Анны слышится явное сомнение.
— Так я в тренажёре, — многозначительно указываю пальцем себе на висок, — прокрутил наиболее вероятные сценарии. Так что, ответ нет. Не боюсь.
— Слушай, а ты точно учитываешь все последствия? — она снимает подбородок с моего плеча и принимается ходить по комнате. — Ты понимаешь, что ты там будешь абсолютно один, среди моря ненависти? Я сейчас и про сам турнир, и про вариант, если ты хотя бы до полуфинала доходишь. Там даже одарённому было бы непросто! Поверь, я знаю, о чём говорю! А ты ещё и не клановый… Это очень серьёзное давление на психику в твоём случае, — раздельно, почти по слогам, выговаривает Анна последнюю фразу. — Твой куратор тебе либо не сказал, либо не счёл важным.
— А сейчас мы с тобой в Корпусе буквально купаемся в почитании? — смеюсь в ответ. — И мне тут с первого дня просто розами путь выстилали?
— Ну-у-у, лично у меня есть кое-какие точки опоры. — Неуверенно бормочет Хаас, моментально сдуваясь.
Не буду ей сейчас напоминать, где она ночлег ищет после каждого такого общения с этими «точками опоры».
Потому что, вижу по ней, и сегодня ночевать она навострилась на моём балконе.
В противном случае, пакет с бельём с собой бы не волокла сюда.