Алекс и Алекс 5

— Девушка та, которая в нашей реанимации лежит? — понимающе уточняет Стоун. — Слухами земля полнится, — поясняет он в ответ на мой удивлённый взгляд. — Случай больно уж нерядовой. Ну и, нашу кафедру привлекали для анализа возможных рисков, чтоб устранить прецеденты и дыры на территории: одно дело — боевая сержант. Хотя и то потеря… Другой момент — если кому-то из клановых по голове прилетит… вони не оберёшься на всю армию… — Стоун неловко заминается, поскольку вони уже и так хватает в любых масштабах. — Ладно, извини. Не туда зарулили. Сформулируй мне ещё раз вербально свою тактическую основу? Я тебе откровенно скажу: ты очень неплох. Даже по моим личным меркам, — он выделяет интонацией, — отправь я тебя сейчас в кое-какие места, мне б за тебя не было стыдно. Имею ввиду физическую форму и функциональную пригодность… НО! — он поднимает вверх сигару. — Это ж в реале, а не в лабораторных и дуэльно-полигонных условиях! Ты вообще уверен до конца, что участвовать именно тебе — это стоящая идея?

— Знаете, я ведь тоже долго думал перед тем, как решиться. Мне кажется, люди собственную слабость, особенно достигнув определённого возраста, склонны представлять общей тенденцией, свойственной всем без исключения. — Не думал, что Стоун склонен к абстрактным размышлениям. Но по его глазам четко вижу, как надо отвечать. — Если что-то невозможно для конкретного человека или для группы людей, это вовсе не значит, что оно же невозможно и для других.

— Революции — неблагодарная вещь, — неопределённо пожимает плечами преподаватель в ответ. — Даже если это всего лишь революции в сознании.

Удивительно. Стоун — философ.

— Это если не накоплена критичная масса, — не спешу соглашаться. — Если в мире достаточно тех, прямо противоположных, которые физически способны на большее — то это уже эволюция, не революция. Мне кажется, мы искусственно топчемся на месте, сдерживая собственный потенциал. Я сейчас даже не про кафедру методики, а про нас в общем смысле.

— Ближе к теме.

— Парализатор, в качестве замены пистолета, для дальней дистанции. Пока с разных сторон зашли в манеж и сближаемся. Говорят, их разрешено брать с собой, только одарённые ними не пользуются, потому что им без надобности… Ноги и манёвр — средняя дистанция. Но я считал: если в стандартном манеже будем биться, это менее трёх секунд в сумме.

— А через три секунды что? — лично мне кажется, Стоун всё чудесно и сам понимает, просто выступает в роли того самого научного оппонента.

— За три секунды я вплотную войду, по-любому. Или не войду — но тогда и обсуждать дальше смысла нет. Ближняя дистанция — сверхжёсткий ближний бой, всё по учебнику. Или одним удар наповал; или, если какой-то кабан попадётся, ну мало ли… на приём возьму. Но это на тот случай, если у меня ударные части рук повреждены будут. — Подумав, добавляю. — Я, с высоты опыта тут, ваши приёмы исключительно как запасной вариант в голове держу. Я пока не представляю того, кто мой удар словит — и его выдержит. Это просто против физики. Так не бывает.

— Где-то солидарен с мнением, — прикрыв глаза, затягивается ещё раз Стоун. — Пока что рёбер крепче, чем силикатные кирпичи, лично я тоже в природе не встречал. И да, любой запасной вариант ровно на сто процентов лучше его отсутствия, тут тоже согласен… А чего ты мнёшься? Что не так?

— Мне кажется, тот учебник был рассчитан с нулевого уровня занимающегося. И доводить до приемлемого уровня надо было в очень сжатые сроки, плюс упор скорее на широкие массы, в масштабах крайне низкого индивидуального среднего уровня занимающихся. Там не мастера целью было сделать в итоге, а поскорее хоть какой-то работоспособный человеческий материал получить.

— Ты смотри, до чего отрадно видеть такое рвение теоретиков на чужой стезе, — удивлённо бормочет Стоун и даже приоткрывает глаза на мгновение. — Да, так и есть. Считаешь, твой уровень изначально был выше?

— Да. Потому кое-что для себя адаптировал. И не считаю, а знаю: есть же вполне измеряемые методы проверки потенциала. Хоть и сколько кирпичей за пятнадцать секунд какими ударными поверхностями ты разбиваешь в полёте.

— Пробовал? — мгновенно загорается интересом майор, вскидываясь и даже поворачивая голову.

— Конечно. Хаас и двое с третьего курса кирпичи бросали.

— Сколько?

— Двадцать четыре.

— Это удара или кирпича? — чуть напрягаясь, уточняет Стоун.

— И, и. Один удар — один кирпич. Я по-серьёзному выкладывался: надо было провериться.

— Сколько ударных поверхностей?

— Все тринадцать. По учебнику.

— Откуда две лишние? — хмурится преподаватель, уходя в себя, но тут сам себе и отвечает. — А-а, тыльная сторона ладони… Уважаю, чо!. М-м-м, знаешь, совет я тебе дам по статье. Но не такой, какой ты думаешь.

— Интригуете.

— Ты, видимо, собирался с содержанием поиграться? Тут чуть акценты сместить, там о чём-то недосказать? Так, чтоб всё было правдой — но реальная картинка не моделировалась? — не обращает внимания на моё замечание майор.

— Ну да.