Алек. Эпизод из 90-х(СИ)

- Друзья мои, я должен вас разочаровать, мне надо идти домой баиньки.

- Посиди еще, Юр, - Алек чувствовал себя немного виноватым.

- И что я буду так смотреть на вашу любовь? Нет, меня дома ждут мама, папа и плюшевый мишка, - усугубил я трагизм ситуации.

- Клево! - Светка заржала от души.

- Спасибо тебе Светлана, за то, что ты ценишь мой тонкий юмор, ведь я, в свою очередь, ценю твое ценное отношение к моему юмору.

- Чего? - Светка посмотрела на меня непонимающе.

- Ничего. Я пошел. Алек, закрой за мной дверь, я ухожу.

- Ты чего это... Цоем заговорил? - Светка посмотрела на Алека, и они заржали.

- Заговоришь тут из-за твоих подруг, блин, еще и не так.

- Я че, виновата, что у ее брата не с кем сегодня оставить? - Вскинулась Светка.

Не обращая внимания на ее оправдания, я допил портвейн, надел стакан сверху на горлышко пустой бутылки, встал и пошел на выход.

- Юр, ну ты в натуре пошел что ли?

- Если не закроешь за мной ворота, то есть опасность что говно, которое ты тут типа охраняешь, растащат.

Алек нехотя снял с коленей Светку, поднялся, и, потянувшись, пошел к выходу.

- Иду, иду, только говно это никому не нужно. Вообще на этом свете никому ничего не нужно, - философски заметил он, выходя на ветер с дождем. - Юр, почему все так зыбко и неопределенно?

- Потому что у тебя нет цели. Когда у человека есть цель, она как ось пронизывает его, а он как волчок все время крутится вокруг нее и находится в равновесии, а окружающий мир его интересует только с точки зрения ресурсов, необходимых для ее достижения, а не его определенности. Человеку просто насрать на его зыбкость и неопределенность.

- Хорошо сказал. Сам придумал?

- Ну, типа нет, не сам. Я сейчас Ницше читаю, оттуда и почерпнул эту здравую мысль.

- Хорошая мысль. Мне нравится.

- Пользуйся, разрешаю. Можно такую же аналогию провести с велосипедом. Короче, ладно, я пошел. Давай, до завтра. Хорошо вам развлечься, - сказал я и шагнул за ворота в бушующую мокрую темноту.

"До дома двадцать минут ходьбы быстрым шагом", - прикинул я. "Это если по набережной, а если идти через дворы, то за полчаса дойду, зато там такого сумасшедшего ветра нет, да и протрезвею немного",  -      обнадеживал я себя.

IV

Сгибаясь под напором ветра, я вышел на заводскую дамбу, перегораживающую реку. Проскочив ее, я должен углубиться во дворы жилых домов. Вид реки и набережной сейчас удручал. Более трехсот лет цивилизация волнами омывала берега этой небольшой реки, оставляя каждый раз после пассионарного прилива все новые заводские и жилые здания: Петровская дамба перед серой громадой завода, пара дореволюционных фабричных домов, по какой-то странной прихоти Великой войны оставшиеся в целости, массивные сталинские, окороченные хрущевские пятиэтажки, девяти-шестндцатиэтажки 70-80-х. Казалось, все это разнообразно росло из прибрежного песка и кустов, расползаясь во все стороны. Шарообразные ивы с шапками темных ветвящихся крон, остатками редких пожелтевших листьев, нехотя шевелили своими черными ветками, создавая впечатление воткнутых в песок под разными углами большеголовых изогнутых булавок. Было в этом беспорядке некоторое очарование.

Бросая взгляд на этот пейзаж, я думал о том, что сейчас все как-то измельчало, выдохлось. Вокруг не было ни одного нового здания, во всем ощущалось уныние и запустение. Складывалось впечатление, будто большинство трудоспособного населения вывезли в неизвестном направлении, оставив только постаревших растерянных людей да немного безвольной молодежи, живущей как и старики в ожидании скорого конца. По ходу, невдалеке, желтел городской пляж. Гонимая ветром, темно-серая речная вода, отравленная сбросами свинарников, которые стояли выше по течению, изливающихся из недействующих очистных сооружений еле живого колхоза имени какого-то немецкого коммуниста, отчаянно набрасывалась на песок пляжа, пытаясь с каждой откатывающейся волной забрать часть желтой суши, превратив оставшееся в болотистое нечто. Ее маниакально повторяющиеся броски только усиливали впечатление неотвратимости этого процесса. Казалось, сама энтропия, вопреки здравому смыслу вселившаяся в реку, обрела руки и мокрыми пальцами пытается выскрести, убрать все цвета, кроме серого, сравнять любые возвышенности, завершив свое предназначение во вселенной.

"Чего только в голову не залезет с расстройства", - подумалось мне. "Нет, Вика все-таки сука. Так со мной поступить. Теперь возвращаться домой по такой погоде с бутылкой портвейна в организме не очень-то осмысленное занятие, но хотя бы менее неприятное, чем без портвейна вообще", - я машинально закурил, пряча сигарету от дождя в ладонь. Прибавив шагу, я уже шлепал по лужам напропалую. "Еще успею посмотреть серию "Полиции Майами" с Доном Джонсом", - утешал я себя. "Только бы отец уже спал, а то неудобно на него смотреть, когда ему надо бы меня поставить на место, а он уже не может".