Алеет восток

Ладно — рефлексировать по-интеллегентски буду, как в Союз вернусь, целым и невредимым! Писать отчет — и гулять, с красивыми девушками, пройтись по московской улице (квартиру мне выделили в том самом доме на Ленинградке, где живут и Лазаревы, и Смоленцевы, так что все их семейства на прогулке буду видеть. И как Она смотрит на своего Адмирала… ну что ей стоило, «главстерве», воспитать в своем коллективе такую же как сама?

Вполне понимаю рыцарей какого-то там стола, вздыхающих о своей Прекрасной Даме. Даже если те рыцари — не реальные личности, а литературные персонажи.

Ну а пока — как в песне, слышанной мной в иной совсем жизни, давным-давно.

В этой проклятущей и чужой стране

Нас зовут солдатами удачи.

И летим вперед мы на стальной броне,

Выпив по стакану крепкой чачи.

Генерал Мо, один из китайских «удельных князей».

Как бедной обезьяне выжить в драке двух тигров? И не только выжить, но и остаться победителем?

Американцы заплатят мне за свою ложь! Сказали, что просят о незначительной услуге, перебить банду коммунистических партизан, напавшую на американскую базу! А там оказался русский десант — отличие от бандитов Мао, как матерого тигра-людоеда от стаи шелудивых псов! Если десять моих солдат стоили в бою одного японца, а русские растерзали японскую армию за один месяц, то сколько солдат мне надо, чтобы победить пять сотен русских, засевших на базе — как утверждают эти презренные черви из деревни, там полтысячи отборных «осназ», они перебили и пленили тысячу американцев, сами не понеся потерь!

Но как говорил Сунь-Цзы, истинная мудрость в том, чтобы во благо себе использовать и свою слабость, и силу врага!

Американцы заплатят — когда я потребую, в исполнение нашего договора, с учетом новых обстоятельств, еще оружия, и патронов. А также еды, обмундирования, и многих ценных вещей! Как без этого мы можем идти воевать против страшных русских? К тому же американцы так глупы, что пообещали заплатить за все мои потери — то есть, по числу моих убитых солдат, причем не только за их никчемные жизни, но и за все, что было у них. Что ж, они дадут мне — за каждого из сдохших голодранцев, винтовку, ботинки, мундир, каску, и паек на три… нет, на пять дней, какой положено иметь в ранце!

Ну а русские, когда придут сюда (а ведь придут, раз они с такой легкостью уничтожили нашу Северную Армию) не будут на меня в обиде — ведь я не создам им проблем? Ну что стоит для пятисот отборных русских воинов, перебить ораву швали?

Но чем больше трупов, тем больше моя выгода. И никто не посмеет сказать, что мы воевали не всерьез!

Ну а наловить новых солдат взамен сдохших — легко можно в любой деревне. Слава небесам, в смутное время даже презираемый солдатский труд становится дешевым и желанным!

Ли Хэпин, солдат армии генерала Мо.

Китай восстанет к былому величию! Ну а варвары всех сортов займут свое место, у наших ног!

Когда мы выгоним всех иностранцев. Пока вот этих, затем дойдет очередь и до других. Разберемся с предателями. И вернем исконно китайские земли, которые варвары отторгли, воспользовавшись слабостью Китая! А сейчас, убьем вот этих, кто там, впереди — и помните, канальи, кто побежит, того встретят свои же пули!

Так сказал командир полка. Когда вылез из носилок, которые поставили перед строем верные «гвардейцы». У японцев, и по слухам, у русских принято, чтоб командир вел своих солдат в атаку с саблей в руке — чего ждать от варваров, не знающих порядка? Ведь если старший сам занимается тем, что должно поручить подчиненным, какой у него будет авторитет? И кто станет такого командира слушать?

Когда-то Ли Хэпин не был солдатом. А средним сыном уважаемого крестьянина Ли Вэйдуна — который не просто был грамотен, но даже дважды пытался сдать уездный экзамен. И самого Ли Хэпина когда-то забрали из родной деревни не в солдаты, а как носильщика и для работ — но затем генерал (еще не Мо, другой), после очередного сражения велел вписать рабочих в войско. Отказавшихся — казнили. А Ли Хэпин очень хотел жить.

Солдат в Китае, это самое дно. Даже преступники, сидящие в тюрьме, считаются как минимум, не ниже — поскольку солдат часто вербуют именно из них. И сказать «я был солдатом», при достойных людях, значит то же самое, что признаться «я вор, разбойник, убийца». Хотя, как скоро заметил Ли Хэпин, в этом есть и хорошее — ведь падшему до самого низа уже нечего стыдиться! И можно, подобно чиновнику, самом брать у других все, что понравится — еду, одежду, ценности, женщин. И ничего тебе за это не будет! Если конечно, не обидишь своего начальника. Какой высший смысл наказывать того, кому и так суждено умереть завтра — и смерть эта будет вовсе не как подобает достойному человеку, в собственном богатом доме, в кругу своей безутешной семьи?