Алчность и слава Уолл-Стрит

В начале 1985 гада Сигел, ожидая появления на свет близнецов, купил «Нью-Йорк Таймс» и увидел там огромную рекламу Drexel, появившуюся по завершении сделки CoastaV ANR. «Они сила, если могут мобилизовать такие деньги», -подумал Сигел. Теперь он видел, как это происходит. Он видел, что против него выстроилась сильная команда, в которой особенно выделялась Drexel с ее ошеломляющей способностью мобилизовать миллиарды чуть ли не за одну ночь – искусство, которое Kidder, Peabody не освоила бы никогда. И неудивительно, что в сделках со Storer и Beatrice, когда воображение Сигела и его изобретательность убедили Крейвиса идти вперед, Drexel брала на себя высокодоходную часть сделки – обеспечение финансирования, а Сигелу приходилось довольствоваться лишь вознаграждением за консультирование. К примеру, в сделке со Storer Kidder, Peabody заработала 7 млн. долларов, в то время как Drexel – 50 млн. Другие конкуренты, такие, как Goldman и Morgan Stanley, наращивали свои капиталы, a Kidder, Peabody билась со своими по-прежнему неприбыльными брокерскими операциями. Сигел чувствовал себя так, словно он несет всю фирму на своих плечах. Он не знал, как долго еще это может продолжаться, но был уверен, что рано или поздно сломается.

В конце 1985 года, когда подошло время выплаты премий, он встретился с Денунцио. Его собственное вознаграждение не было предметом обсуждения. По итогам 1985 года Денунцио по достоинству оценил вклад Сигела в фирму, включая арбитражную прибыль, выдав ему премию в 2,1 млн. долларов наличными – почти вдвое больше, чем раньше. Но Сигел не радовался; он был в отчаянии. Выдержанная в негативных тонах статья в «Инститьюшэнл инвестор» только усилила его страхи по поводу того, что Kidder, Peabody как учреждение движется к кризису. Он умолял Денунцио. «Ральф, я так больше не могу, – говорил он. – Я не могу быть единственным двигателем фирмы. У меня ограниченное количество часов в сутки. Я приношу все прибыли и все доходы». Сигел сказал Денунцио, что, по его глубокому убеждению, Kidder, Peabody сможет выжить лишь за счет слияния с другой фирмой. Денунцио был поражен и подавлен одной только мыслью о том, что Kidder, Peabody потеряет свою независимость. Он еще не достиг вершины карьеры, чтобы быть руководителем умирающей фирмы. Сигел пожалел, что заставил Денунцио взглянуть реальности в лицо.

Впервые Сигел начал подумывать о том, что прежде было просто немыслимым: он спасется, уйдя из Kidder, Peabody в сильную, здоровую, прогрессивную фирму. Ему надо было уйти из арбитража; он понимал, что его участие в нем является ошибкой. Однако он знал, что не сможет выпутаться из Kidder, Peabody до тех пор, пока Уигтон и Тейбор являются ему единственной альтернативой.

Чувствуя себя заговорщиком, Сигел тайно договорился с Майклом Дэвид-Уэйлом, председателем правления Lazard Freres, о встрече за завтраком в первоклассном отеле «Карлайл» на Манхэттене, в Верхнем Ист-Сайде. Он уселся на удобную банкетку, скрытую от посторонних взглядов великолепными свежими цветами, и Дэвид-Уэйл заговорил о достоинствах такой фирмы, как Lazard, для инвестиционного банкира со «звездным» статусом Сигела, упомянув при этом, каких высот добился в ней Феликс Рохатин.

Неожиданно Сигелу вспомнился тот день, когда много лет назад он, молодой инвестиционный банкир, был назначен участвовать в сделке с Рохатиным. В тот день он впервые поверил, что у него есть все, чтобы стать вторым Рохатиным. Вместо этого он вел тайную жизнь преступника.

Но теперь все будет по-другому. Он покинет Kidder, Peabody и начнет новую жизнь – жизнь без Доски, Фримена, Уигтона или Денунцио, который тащит его обратно в трясину. С его репутацией и известностью в мире поглощений он может идти куда угодно. Сигел хотел стать финансистом национального масштаба и сыграть ключевую роль в еще не написанной истории Уолл-стрит восьмидесятых.

Глава 7

Джон Малхирн натянул хлопчатобумажные носки, завязал шнурки и направился в тренировочный зал института HEAR – спортивно-оздоровительной клиники в Ред-Хуке, штат Нью-Джерси, недалеко от его дома в Рамсоне. Малхирн был полон решимости вернуть себе прежнюю физическую форму. Ему претила мысль о превращении в толстяка средних лет.

Рядом с ним, лежа на скамье, поднимал штангу рок-певец Брюс Спрингстин. Он выглядит великолепно, подумал Малхирн. Когда Малхирн видел Спрингстина в последний раз, это был типичный 35-летний мужчина, довольно стройный и немного полноватый. Теперь тот выглядел, что твой Рокки Бальбоа. Малхирн не был близко знаком со Спрингстином, но, увидев произошедшую с ним перемену, почувствовал еще большее отвращение к себе.