Алчность и слава Уолл-Стрит

В конечном счете все эти задержки оказались Сигелу на руку. За годы следствия обвинители пришли к заключению, что Сигел – едва ли не единственный участник инсайдерского скандала, продемонстрировавший искреннее раскаяние. Он рассказал все, что ему было известно, и потратил уйму времени на разъяснение обвинителям механизмов фондового рынка и анализ огромного количества сложных отчетов о сделках. Он, в сущности, был для них чуть ли не частью их команды.

На одном из доприговорных слушаний под председательством судьи Роберта Уорда Ракофф привел доводы в пользу смягчения наказания, и Уорд отнесся к его словам с видимой благосклонностью. Картушелло тоже ратовал за снисхождение. В отчете о следствии по делу, который для Сент-Эндрюс-плаза был, по-видимому, беспрецедентным, версия обвинения являлась, пожалуй, более благоприятной для Сигела, чем та, которую представил Ракофф. Обвинители похвалили Сигела, назвав его «заслуживающим доверия и надежным» свидетелем, сотрудничавшим, несмотря на «интенсивную кампанию по обливанию грязью».

18 июня Сигел прилетел в Нью-Йорк из Джэксонвилла и явился в Манхэттенский федеральный суд. Он и Джейн Дей были, как и прежде, интересной парой; оба были загорелыми. На ней было простое темно-синее платье и нитка жемчуга. Он, одетый в темный деловой костюм, был по-прежнему бодр и элегантен. Стоя перед судьей Уордом, он выглядел встревоженным и полным раскаяния.

Судья подробно остановился на важности сотрудничества Сигела и необходимости вознаградить его за столь искреннее содействие во имя торжества правосудия. Вместе с тем он настаивал на необходимости назначить тюремное заключение для предотвращения новых беловоротничковых преступлений[109]. «После того как мистер Боски был приговорен к трем годам лишения свободы, я начал думать о мистере Сигеле, – сказал судья Уорд. – В то время я считал целесообразным назначить [срок тюремного заключения] от полутора до двух лет». Но к моменту вынесения приговора он принял во внимание сотрудничество Сигела и тот факт, что Фримену, который не сотрудничал, было назначено куда более мягкое наказание. Он сказал, что пришел к выводу, что Сигел должен отбывать наказание, меньшее назначенного мистеру Фримену».

Судья Уорд приговорил Сигела к двум месяцам тюрьмы и пяти годам испытательного срока, которые тот должен был посвятить дальнейшему созданию компьютерного лагеря для детей в Джэксонвилле и работе в нем. Казалось, что краткость объявленного судьей Уордом срока заключения дошла до сознания Сигела не сразу. После этого Джейн Дей заключила его в объятия, и они с явным облегчением на лицах поспешно покинули зал суда.

К ноябрю 1990 года, несмотря на все старания команды Милкена, общественное мнение ополчилось против него с неожиданной силой. Это выглядело так, словно все негативное паблисити, которое Robinson, Lake ранее удалось от Милкена отвести, теперь хлынуло на него разом. Его винили, зачастую несправедливо, во всех провалах Америки. Летом того года на смену экономическому буму восьмидесятых пришел экономический спад. Катастрофа в индустрии сбережений и ссуд, в которой существенную роль сыграли бросовые облигации, набирала обороты и к концу октября стоила налогоплательщикам миллиарды долларов. Олицетворением десятилетия алчности был уже не Боски, а Милкен.

Утром в среду, 21 ноября 1990 гада, Милкен вернулся в тот же зал судебных заседаний, где ранее сделал заявление о признании вины. Позади него в первом ряду сидели его жена, мать и брат Лоуэлл, Кен Лерер и Ричард Сэндлер. Лаймен зачитал выдержки из писем в защиту Милкена и попросил суд о снисходительности. Милкен слушал его, время от времени вытирая слезы. Фарделла, обвинитель в суде, настоятельно попросил назначить Милкену срок тюремного заключения, дабы удержать потенциальных преступников от правонарушений такого рода. В подготовленном для слушания меморандуме сотрудники прокуратуры подвергли Милкена жесточайшей критике, охарактеризовав его деяния как «классический пример преднамеренного мошенничества, обмана и коррупции в крупнейших масштабах», и утверждали, что «преступления Милкена являются квинтэссенцией жадности, высокомерия и предательства», частью «тщательно продуманного сговора ради получения власти и обогащения».