Алчность и слава Уолл-Стрит

Пораженный Бэрд читал и перечитывал это место статьи. Сигел, несмотря на свою феноменальную память, ни разу про такой случай не рассказывал. По настоянию Бэрда Ракофф учинил Сигелу допрос. Сигел сказал, что именно этих слов он за собой не помнит. При этом он, однако, вспомнил о своем звонке в KKR, где подтвердили информацию «Кролика» Ласкера. Вскоре после этого ему вроде бы позвонил Фримен, который перед этим говорил с Ласкером, и Сигел думал, что тогда он, возможно, и сказал: «У вашего кролика отличный нюх».

Это, очевидно, был еще один пример инсайдерской торговли. То, что положиться на память Сигела в данном случае было нельзя, Бэрда очень огорчало, но интуиция подсказывала ему, что написанное в «Джорнэл» – правда. Ему требовалось подтверждение из других источников.

Тем не менее круговая оборона, которую держали адвокаты и сторонники Милкена и Фримена, казалась неодолимой. Обвинители вызвали Джеймса Ригана, главу Princeton-Newport, чтобы он сам прослушал пленки; Бэрд считал, что есть значительная вероятность того, что Риган, столкнувшись со столь дискредитирующим его доказательством, капитулирует и согласится сотрудничать. Бэрд, однако, просчитался. Риган явился в прокуратуру в повседневной одежде и бейсбольной кепке с залихватским девизом: «БЫВАЮТ В ЖИЗНИ ОГОРЧЕНЬЯ». Он прослушал записи и ушел, никак на них не отреагировав. Его адвокаты сказали обвинителям, чтобы те не мешкали и выдвигали обвинения. Бэрд пригрозил привлечь Princeton-Newport к суду на основании RICO[96] – Закона о борьбе с организованной уголовной деятельностью и коррупцией, направленного против организованной преступности и предусматривающего значительную компенсацию за убытки. Риган, казалось, не был обескуражен и заявил, что будет бороться до конца.

Риган сказал коллегам, что он невиновен, что на него давят только из-за его знакомства с Милкеном и Фрименом и что его дело «слишком сложное» для понимания присяжных. Он был уверен, что его оправдают, и отверг возможность сотрудничества; он не собирался идти против Фримена, своего товарища по комнате в Дартмуте. На Балу хищников 1988 года Риган был второразрядной знаменитостью, обмениваясь рукопожатиями и принимая поздравления от сторонников Милкена, восхищавшихся его открытым неповиновением давлению со стороны обвинителей. Угрозу применить к Princeton-Newport RICO «пиар»-агенты Милкена поспешили расценить как еще один акт творимого прокуратурой произвола.

Ньюберг и Молташ продолжали ссылаться на Пятую поправку, отказываясь давать показания. Лайза Джонс тоже в конце концов сослалась на Пятую поправку, но перед этим она давала показания. Исходя из относительно малой ответственности Джонс за действия фирмы, обвинители сразу же предоставили ей судебный иммунитет, чтобы вынудить ее свидетельствовать. Они заверили ее, что до тех пор, пока она будет говорить правду, ее не привлекут к суду ни за какое другое преступление. Это врыла та же тактика, что столь успешно сработала с Биллом Хейлом.

Джонс могла быть привлечена к суду только в случае лжесвидетельства. Однако, несмотря на обещания обвинителей и свое прошлое признание в парковках Дунану, она не желала даже слышать слово парковки» и обсуждать связанные с ними суммы вознаграждений и категорически отрицала сам факт проведения ряда сделок и регистрации припаркованных позиций. (Джонс не знала, что обвинение располагает пленками, где записаны ее телефонные разговоры с PrincetonNewport.) Во время одного из перерывов между допросами проводивший их сотрудник прокуратуры Марк Хэнсон предупредил ее адвоката, что его клиентка лжесвидетельствует. Случилось так, что адвокат работал в Cahill Gordon – фирме, которая представляла Drexel. В связи растущей озабоченностью прокуратуры ее показаниями Джозеф и адвокаты из Cahill настоятельно советовали ей не лгать. 23 февраля она получила письмо с предупреждением о возможности предъявления обвинения в лжесвидетельстве. После этого Drexel наняла ей другого адвоката. Слепо преданная Ньюбергу и Милкену, она, однако, по-прежнему не хотела признаваться в содеянном.

Находясь под угрозой применения одного из мощнейших средств в арсенале прокуратуры, остальные допрашиваемые служащие Drexel тоже упорно не шли на сотрудничество. Отчасти это было показателем той необычайной преданности боссу, которую Милкен культивировал среди подчиненных. С другой стороны, в их поведении, по всей вероятности, крылся трезвый финансовый расчет. Когда в январе того года Милкен встречался с сотрудниками для обсуждения их денежного вознаграждения, потенциальные свидетели обнаружили, что в их доходах наметился резкий скачок вверх. Далу, к примеру, в 1986 году, ставшем для высокодоходного отдела гораздо более прибыльным, чем 1988, было обещано всего 10 млн. долларов; теперь же ему была назначена поразительная сумма – 35 млн. долларов.