Алчность

— Извини. Это я не тебе, — пробормотал он, теряя терпение. — Скорее, скорее, старина! Скорее!.. Оставайся в номере. Я приеду через несколько минут, самое большее — через десять…

— Но…

Наконец семейный рыдван убрался с дороги, и Энди, до отказа утопив в пол педаль акселератора, рванул со стоянки, оставляя на асфальте следы покрышек. Телефон у его виска раскалился.

— Энди, ты меня слышишь?

— Мак! — крикнул он. — Мне необходимо, чтобы ты оставалась на месте. Обещай мне, что не двинешься с места, пока я не приеду.

— О'кей.

— Никого не пускай в номер. Неважно, как эти люди представятся. Запри дверь. Закройся на цепочку. Я буду самое большее через десять минут. Не открывай дверь никому, кроме меня, слышишь? Если ты хоть немного меня знаешь, ты поймешь, что я говорю это не зря. Увидимся через десять минут.

И Энди отключил телефон.

Глава 26

Когда Эд Браун подъехал к дому, расположенному по адресу, что дала ему Сьюзи, его охватили дурные предчувствия.

Почти пять минут он просидел в машине Тюремщицы, выключив мотор, все еще в костюме для гольфа и низко надвинутой на лоб бейсболке. Он сложил руки на груди и неторопливо огляделся. Ни на улице, ни у дома движения не замечалось. Чтобы удостовериться, что приехал на условленное место, он вновь сверился с адресом, написанным на бумажке рукой Тюремщицы.

Место оказалось совсем не таким, какое он ожидал увидеть.

Тюремщица велела ему приехать к большому двухэтажному современному семейному особняку в тихом пригороде. Не совсем подходящий дом для одинокой женщины. Наверное, она вдова, предположил он. Она ничего ему об этом не рассказывала. Эд надеялся, что у нее нет бывшего мужа, привыкшего повсюду совать свой нос и способного создать непредвиденные трудности, о котором женщина его не предупредила. Возможно, дом поделен пополам, или она живет здесь не одна. В этом случае ему нельзя здесь задерживаться даже для того, чтобы принять душ и переодеться в новую одежду. Тогда он прихватит, что сможет, из вещей и смоется.

Газоны перед домом выглядели ухоженными. Он заметил, что у одного из соседних проездов стоит трехколесный велосипед. Эду представились семьи, словно сошедшие со страниц глянцевых журналов, шумные вечеринки с одноразовой посудой и золотоволосые детишки, резвящиеся в летние дни на лужайках под струйками водяных фонтанчиков. Все здесь напоминало Австралию 1950-х годов, запечатленную в рекламах моющих средств, и совсем не походило на то окружение, в котором вырос Эд. В его памяти не сохранилось воспоминаний о зеленых лужайках и трехколесных велосипедах. Гораздо больше он привык сидеть взаперти и учить уроки, которые закрепляли с помощью горячего утюга и веревки, а дети после школы норовили расквасить ему нос и насмехались над его манерой говорить. Вот какую Австралию знал Эд.

Эд напомнил себе, что сегодня суббота, уже почти полдень, сейчас высока вероятность того, что часть семей, населявших улицу, находятся дома. Кто-нибудь из них может заметить его в машине Тюремщицы, если он станет мозолить глаза. Необходимо принять решение. Может ли он войти в дом? Эд завел мотор и проехал мимо дома, чтобы еще раз осмотреть его. Никакого движения внутри он не заметил. Задернутые занавески не колыхнулись, когда он проезжал мимо. Он объехал вокруг квартала и подождал еще немного. Кажется, никто не ехал следом за ним от Ботани-Бэй. На улице он никого не заметил. Настал момент войти в дом, если только он собирался это сделать.

Напряженный, готовый ко всему при малейшей угрозе, Эд припарковал машину у дома Тюремщицы. Со стороны улицы его закрывала густая зеленая изгородь. Он выключил мотор и вышел из машины, оставив дверцу открытой, а ключ в зажигании. Эд быстро подошел к двери черного хода и нервно огляделся, все еще опасаясь полиции. Однако ничто не вызывало подозрений. Войду, решился он. Ему необходимо где-нибудь принять душ и переодеться. Хотелось есть. Нужны были наличные или вещи, которые можно быстро сбыть по дешевке, чтобы получить деньги. В отличие от киношных преступников, Эд никогда не припрятывал деньги, чтобы воспользоваться ими после того, как он скроется из рук правосудия. Он не допускал даже мысли о том, что его могут лишить свободы. Он не завел контактов с людьми, способными помочь ему с фальшивыми документами или незаконным оружием. Он начинал с нуля и надеялся найти все необходимое для ожидающей его новой жизни внутри этого дома в пригороде. После этого он сосредоточится на своих планах.

Эд нашел ключ от задней двери под плетеным ковриком, как и обещала Тюремщица. На коврике красовалась надпись: «Добро пожаловать».

Эд подобрал ключ и сунул его в замочную скважину. Ключ подошел. Он повернул его — и замок открылся. Сигнализация молчала. Он вошел. Тюремщица уверяла Эда, что рядом никого не будет, и, кажется, не ошиблась. Он закрыл за собой дверь и прислушался. Ничего. Свет не горел. Никаких теней или бликов. Ему не верилось в удачу. Неужели он вновь на свободе?

К его удивлению, дом оказался огромным.