Альбинос на горизонте

Это была его первая ночь под открытым небом. Сверху нет потолков или ограничивающих панелей, только развеянная чистым овалом туманность. Из этого природного зеркала можно было увидеть бескрайность… Где-то там, вдалеке, за световыми годами, был его настоящий дом и люди, что ждали возвращения дредноута – элизиума их душ и высшая точка достижения человека. Альби мечтал, что он или его дети встретятся с местом, что породило их могущественную расу. В образовательном блоке рассказывали о миллиардах людей, среди них обязательно найдутся те, кто примет жертв протомунита и вылечит их, не сберегая ресурсы для тех, кто поважнее. Нет, такого просто не может быть на покорённой просторной Земле!

А пока он сидел на полусгнившей бочке и пытался сосчитать количество огней в небе, знамён «Суперастры». Даже в темноте можно убедиться, как она огромна! Люди, что летали на джетах, могли видеть её внешние чертоги и поражаться каждый раз, какая зависть! Но таким как Альби можно было довольствоваться только схемами и картинками.

«Только теперь я вижу больше их! Даже дым не может скрыть её масштабов… Какая честь оказаться внутри и быть достойным отправиться в космическое путешествие. Если бы не болезнь, я точно уже был бы в составе младших помощников наших мастеров-экспертов! Определился бы в обслуживание ИИ или по стопам мамы…», – грезил юноша.

«Альби! Ты слушаешь?», – спрашивал робокроу. Точнее: на экране была молодая девушка с полным круглым лицом и немного притупленным взглядом. Она не специально: за её внешний вид чаще говорил синдром карликового роста, – «Расскажи про небо! Оно большое? Почему тебя отпускают гулять?».

– Небо бесконечное, Тиша! Второй твой вопрос оставлю без ответа, прости. Никаких подробностей п… Плена.

«Ну вот, ты ведёшь себя как обезьяна! Самое непредсказуемое животное на нашей планете!», – обиделась девушка.

Зазвучал второй голос, мужской. Он был глубоким и чуть хриплым, тщетно пытаясь оттенять шепелявость:

«Отдам мешок драгоценностей за то, чтобы увидеть хоть раз в жизни живую обезьяну! Не серчай на нашего мотылька, малышка. Лучше расскажи, как обстоят дела с твоим костюмом? Управление сделает для тебя отдельный?».

«Думаю нет, Алман. Я не подхожу под стандартный экзоскелет. Меня переведут в другой блок…».

«Как же так? Ты так усердно училась на специализацию по внутреннему обслуживанию центрального генератора! А твоя выпускная работа о понижении порогов великолепна!».

Тиша ахнула.

«Ты читал её? Правда?».

Настала очередь Алмана засмущаться: двойная губа нервно задёргалась, а смуглое опухшее верхнее веко будто раздулось ещё сильнее, пряча истину в его глазах.

– Эх, Тиша, он в ступоре! Довела нашего бригадира… – рассмеялся Альби, – Почему вы двое всё никак не сходите на свидание?

«Потому что на встрече он меня не заметит и наступит. Опять глаза заплывут от счастья!».

Все трое захохотали. Шутки о собственном недуге стали давней традицией «Белого Ворона». Это был и есть их способ справляться с собственными гнусными мыслями. И лишь совсем недавно Альби ввёл пятничный вечер разговоров в планер робокроу, время, когда участники сообщества могли делиться друг с другом сокровенным, ища поддержки у таких же особенных людей. Ведь человек нормальный пока не мог принять их и сделать грёбанный уменьшенный экзоскелет для низкорослой девушки-механика, чтобы она продолжала чинить генератор для их собственной спокойной души, смирившись с нынешней иерархией. После случая с Бенджи, бывшего лучшего друга, Альби поклялся себе, что никогда не бросит этих ребят, ради которых придумал свой смысл жизни. Самоубийство Бенджи – его вечный двигатель и мотивация, никакой фантастики.

Групповой чат завершился. Им на смену пришёл личный звонок. Полосы Вуди окрасились лиловым цветом, вибрация стала сильнее, а по краям экрана запрыгали сердечки. Альби старался унять нервное дыхание, говорить с ней совсем не хотелось, это было невыносимо каждый раз.

«Вуди вызывает своего хозяина Альби! Важный звонок, внимание, важный звонок! Мои сенсоры не выдерживают непонимания причин, почему вы не хотите ответить. Это же ваша…», – остервенело мигал робокроу, изображая удивление механическим голосом.