Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

«С великими и благородными традициями в вашей стране полностью согласуется то, что выдающиеся ученые должны были отдать много времени и сил, чтобы проверить смысл теории, которая была закончена и опубликована во время войны в стране ваших врагов…

Вот еще один пример относительности (для развлечения читателей). Сейчас меня в Германии называют «немецким ученым», а в Англии я представлен как «швейцарский еврей». Но если бы мне было уготовано судьбой стать «bête noire» (неугодным), то произошло бы обратное: я оказался бы «швейцарским евреем» для немцев и «немецким ученым» для англичан».

Редакция газеты не удержалась от комментариев: «Последняя фраза – вполне простительная шутка. Однако хотелось бы отметить, что в духе своей теории доктор Эйнштейн не дал абсолютного описания собственной личности».

Эйнштейн – нет. Но зато газетчики постарались на славу: имя Альберта Эйнштейна, его ОТО триумфально шествовали по всему свету. Ученый снисходительно посмеивался, говоря по этому поводу:

– Мир стал похож на какой-то большой сумасшедший дом. Каждый кучер или официант рассуждает о том, справедлива ли общая теория относительности.

Впрочем, уже давно планета стала похожа на дом умалишенных. Первые симптомы болезни обнаружились с началом мировой войны, а далее с последующей какой-то дикой, непонятной, азиатской революции в России. И фантастическая Эйнштейнова теория, едва обретя какие-то смутные для обывателя подтверждения, становилась предтечей новой, хотя и совершенно невнятной веры, как бы даруя людям спасительный лучик надежды на избавление от послевоенных ужасов и всяческих несчастий.

Прозорливые политики, искушенные мудрецы, услужливые говоруны-пропагандисты меняли сюртуки, фраки и мантии на замызганные плотницкие рубища, спасительную «соломинку», обнаруженную Эйнштейном, принялись выдавать за остов могучего плота, «Ноева ковчега», призванного избавить человечество от всех невзгод, уводя его в неведомый и заманчивый мир с грандиозными возможностями и перспективами. В сознании обывателя реальные очертания приобретали утопические картины фантастического путешествия во времени, из одного мира в другой посредством сообщающихся «черных дыр».

Замена старых истин новыми, пока еще туманными, заодно порождали опасения, неосознанные страхи. Оппонент Эйнштейна профессор небесной механики Колумбийского университета Чарльз Пур, по сути, повторял его слова о клиническом превращении мира в сумасшедший дом: «В последние годы весь мир находился в состоянии беспокойства, как физического, так и душевного. Возможно, что физический аспект этого беспокойства – война, забастовки, восстание большевиков – являются на самом деле зримыми проявлениями какого-то подспудного, глубокого нарушения, которое имеет всемирный характер», однако шел дальше и прямо упрекал своего европейского коллегу: «Тот же дух смятения проник и в науку…»

Но все равно создателя ОТО буквально засыпали бесчисленными предложениями и заявками на доклады и лекции со всего мира. Немецкие дипломаты информировали министерство иностранных дел: «Выступления господина Эйнштейна приносят пошатнувшемуся после войны авторитету Германии громадную пользу». Лекции физика делали для сближения вчера еще враждующих народов куда больше, нежели усилия дипломатов, разрушая стереотипный образ «тупого немца-солдафона».

* * *

Итак, 1919 год стал историческим, «звездным годом» для ученого Эйнштейна.

И он же принес решительные изменения в его личной жизни. 2 июня были наконец узаконены уже неприлично затянувшиеся интимные отношения с Эльзой Лёвенталь, двоюродной сестрой по материнской линии и троюродной по отцовской.

(Кстати, в столь причудливом на первый взгляд, матримониальном союзе никто не усматривал ничего противоестественного, аномального. Герман Эйнштейн и Паулина Кох, будущие родители Альберта, являлись двоюродным братом и сестрой. Эльза (в девичестве Эйнштейн) появилась на свет от аналогичного брака. Словом, генеалогическое древо Эйнштейнов таило немало проявлений «семейственности» в брачных отношениях).