Альбер Саварюс

В эту минуту раздался легкий троекратный стук в дверь. Альбер поспешно пошел отворять, и ему стало почти дурно от радости, когда он увидел главного викария, у которого был веселый, торжествующий вид.

Альбер молча обнял аббата де Грансей, прижал его к себе и уронил голову на плечо старика. Снова став ребенком, он расплакался, как в тот момент, когда узнал, что Франческа Содерини замужем. Только перед этим священником, чье лицо словно излучало надежду, адвокат мог обнаружить свою слабость. Этот старик был и великодушен и умен.

— Простите, дорогой аббат, но вы пришли в одну из тех минут, когда человек не владеет собой. Ведь вы не считаете меня заурядным честолюбцем?

— Нет, я все знаю, — ответил аббат, — ведь это вы написали «Честолюбца из-за любви». Я сам, сын мой, из-за несчастной любви стал священником в восемьдесят шестом году, двадцати двух лет. В восемьдесят восьмом я уже был кюре. Я знаю жизнь. Я трижды отказывался от поста епископа и хочу умереть в Безансоне.

— Взгляните же на нее! — воскликнул Саварюс, взяв свечу и введя аббата в роскошный кабинет, где находился портрет герцогини д'Аргайоло.

— Это одна из женщин, созданных, чтобы царить! — сказал викарий, понимая, что это безмолвное признание доказывало привязанность Альбера к нему. — Но какое гордое лицо! Она неумолима, не прощает обид! Это архангел Михаил, ангел карающий, непреклонный. Все или ничего — таков девиз этих ангельских характеров. В этом лице есть что-то божественно-дикое.

— Вы хорошо ее разгадали! — воскликнул Саварюс. — Но, дорогой аббат, вот уже двенадцать лет, как она царит в моей душе, и я не могу упрекнуть себя ни в одной дурной мысли.

— Ах, если бы вы столько сделали для бога! — откровенно воскликнул аббат. — Но поговорим о ваших делах. Вот уже десять дней, как я стараюсь для вас. Если вы настоящий политик, то на этот раз последуете моим советам. Вы не очутились бы в таком положении, как сейчас, если бы посетили де Рюптов, когда я советовал вам это сделать; но вы пойдете к ним завтра вечером. Я представлю вас. Имению Руксей угрожает опасность, нужно выступить в суде через два дня. Выборы состоятся не раньше чем через три дня. Мы позаботимся о том, чтобы избирательную комиссию не успели сформировать в первый день выборов; будет несколько перебаллотировок, и вы победите при голосовании.

— Каким же образом?

— Выиграв процесс о Руксей, вы приобретете восемьдесят голосов легитимистов; прибавьте их к тем тридцати голосам, которыми я располагаю, будет сто десять. Так как у вас остается еще двадцать голосов комитета Буше, то в итоге вы обладаете ста тридцатью голосами.

— Так что ж? — возразил Альбер. — Нужно еще семьдесят пять!

— Да, — сказал священник, — так как все остальные голоса принадлежат правительственной партии. Но, сын мой, у вас будет двести голосов, а у префекта только сто восемьдесят.

— У меня двести голосов?! — воскликнул ошеломленный Альбер, вскочив, словно его подкинуло пружиной.

— У вас будут голоса, поданные за господина де Шавонкура, — ответил аббат.

— Но каким образом?

— Вы женитесь на мадемуазель Сидони де Шавонкур.

— Никогда!

— Вы женитесь на мадемуазель Сидони де Шавонкур, — повторил священник.

— Но ведь вы же знаете, она неумолима! — сказал Альбер, указывая на портрет Франчески.

— Вы женитесь на мадемуазель де Шавонкур, — в третий раз спокойно повторил священник.

На этот раз Альбер понял. Главный викарий не хотел быть замешан в планы, которые могли наконец спасти отчаявшегося политика. Лишнее слово скомпрометировало бы достоинство, сан и порядочность священника.

— Завтра вы встретитесь у де Рюптов с госпожой де Шавонкур и ее младшей дочерью; поблагодарите ее за то, что она собирается сделать для вас; скажите ей, что ваша признательность безгранична, что вы принадлежите ей душою и телом, что ваше будущее отныне связано с будущим ее семьи, что вы бескорыстны и вполне уверены в себе; наконец, что избрание депутатом заменит вам приданое. Вам придется побороться с госпожой де Шавонкур; она захочет, чтобы вы дали ей слово. От этого вечера, сын мой, зависит все ваше будущее. Но знайте, я тут ни при чем. Мое участие выражается лишь в том, что я обеспечу вам голоса легитимистов: я привлек на вашу сторону г-жу де Ватвиль, а значит, и всю безансонскую аристократию. Амедей де Сула и Вошель будут голосовать за вас и поведут за собой молодежь; госпожа де Ватвиль повлияет на стариков. Что касается моих голосов, то они обеспечены.

— Кто же воздействовал на госпожу де Шавонкур? — спросил Саварюс.

— Не расспрашивайте меня, — ответил аббат. — Господину де Шавонкуру нужно выдать замуж трех дочерей; увеличить же свое состояние он не может. Если Вошель и женится на старшей без всякого приданого, рассчитывая на старую тетку, дающую деньги на их свадьбу, то что делать с двумя остальными? Сидони шестнадцать лет, а ваше честолюбие — целый клад. Кто-то сказал госпоже де Шавонкур, что лучше выдать дочь замуж, чем снова посылать мужа в Париж проедать деньги. Кто-то влияет на госпожу де Шавонкур, а та вертит своим супругом, как хочет.