Алатырь-камень

— А чего я лезть буду, — отозвался левый всадник. — Ты — власть светская, владыка Мефодий — духовная, а как говорила моя мамочка Клавдия Гавриловна, когда паны дерутся, то у холопов чубы трещат. Я же свой поберечь хочу — он мне очень по нутру. И вообще — мое дело команду выслушать, ответить «есть» и выполнить.

— Вот и скрутил бы его, да назад отправил, — послышалась рекомендация среднего всадника.

— Еще хуже будет. Так он хоть при нас, значит, какой-никакой присмотр, а обеспечен. А представь, что будет, если мы его оставим на часок? Он же такой фортель выкинет, что хоть стой, хоть падай.

— И то верно, — с тяжким вздохом произнес средний и умоляюще: — Ну ты хоть бы в возок сел, владыка. Негоже патриарху на коне скакать. Знаешь, как у тебя к вечеру задница заболит?

— Седалище, — строго поправил всадник в рясе. — Это у боярина какого, воеводы, да даже и у царя задницы. А у меня — седалище. А что до болей, то для того и еду, что жажду выяснить — каково воину приходится, когда он целый день в седле должен провести.

— Да что ты с ним разговариваешь, — чуть ли не зевая, вновь вступил в разговор третий всадник. — Ему теперь после полета на воздушном шаре с красной рожей все гоже. Я только удивляюсь, как он на войну на шаре не полетел? Или ты, владыка, испугался, что ветер не в ту сторону подует?

— О том помолчим, — уклонился от ответа патриарх и посоветовал: — Чем о почтенное духовное лицо языки точить, ты бы, государь, лучше Михайлом Юрьичем занялся.

— Чего?! — опешил от неожиданности Константин. — Каким это Михайлом Юрьичем?! Уж не хочешь ли ты сказать, владыка, что…

— Именно это и хочу я тебе поведать, — перебил его патриарх. — А каким — думаю, что можно не вопрошать, ибо он у нас один такой, и, обернувшись назад, скомандовал: — Михайло Юрьич! А поди-тко сюда. Государь тебя видеть желает.

Не сразу, а спустя минуту, а то и две из большой толпы всадников робко выехал один и стал робко сближаться с троицей, едущей впереди. Константин оглянулся и тут же напустился на патриарха с упреками:

— Выходит, ты знал, владыка, и ничего мне не сказал? Ну как же тебе после этого не стыдно?

— Ничуть, — невозмутимо ответил патриарх. — А не сказал потому, что мы оба гонимы тобой, аки Христос нечестивым Савлом. Помнишь ли, как там в писании сказано?

Но вместо Константина нужное место неожиданно процитировал, хотя и перефразировав, подъехавший к троице всадник.

— Костя, Костя, — негромко произнес он жалобным голосом. — Почто ты меня гонишь?

— О-о-о, — одобрительно кивнул головой Вячеслав. — Деяние апостолов в лицах. — И уверенно предсказал: — Теперь нам совсем весело ехать будет.

— Будете кощунствовать, на обоих в лесу епитимию наложу и до утра молитвы читать заставлю, — добродушно пригрозил владыка Мефодий.

— Это как в старину? А где горох возьмем? Я без гороха несогласный, — заявил Вячеслав.

— А ты не юродствуй. Подумаешь, горох. И без него обойдемся. Я тебе его шишками заменю. Еще хуже будет, — нашелся патриарх.

— А ты, как я посмотрю, совсем не удивлен его появлением, Слава. С чего бы такое поразительное хладнокровие? У меня на сей счет возникают кое-какие догадки, — заметил Константин.

— Да потому, что он тоже меня понял и с самого начала знал, что я все равно поеду, — спокойно пояснил Минька. — К тому же вы и сами успели убедиться, что наводчик из меня еще тот. Мне просто вас жалко стало. Ну где вы лучше-то найдете?

— Значит, и ты, Брут?! — патетически возопил Константин. — Вот вам и пожалуйста. Не успела династия процарствовать каких-то жалких девятнадцать лет, как против нее учинен первый заговор. И кем?! Можно сказать, ближайшими сподвижниками, желающими коварно лишить государя лучшей головы всей Руси. Ну и кому мне после этого на вас жаловаться?

— А я вот чего подумал, царь-батюшка, — спокойно ответил воевода. — Это ж как здорово у нас под Переяславлем получилось. И ведь главное, не абы как, а по старшинству. Вначале младшенький наш как застрельщик выступил.

— Скорее как наводчик, — поправил Константин.

— Ну, пусть так, — миролюбиво согласился с возражением Вячеслав и продолжил дальше: — Потом, стало быть, я, как положено генералиссимусу, со своими арбалетами подключился. Далее царь-государь общее руководство на себя взял, ну а в довершение ко всему мы имели счастье лицезреть легендарный полет владыки Мефодия с красной мордой на воздушном шаре. — И, услышав предупредительное покряхтывание патриарха, тут же уточнил: — Я имею в виду красную морду, которая была изображена на воздушном шаре, так что про стояние на шишках мне напоминать не надо. А если совсем серьезно, то как же здорово у нас вышло-то, квартетом.

— Два вопроса, — вмешался Константин. — Во-первых, не ты ли еще сильнее меня хотел вернуть нашего Михал Юрьича обратно в Переяславль, когда увидел его у синь-камня?

— Я, — честно сознался Вячеслав. — Но у меня имелась весьма веская причина. Помнишь, я тебе говорил, что перед дракой всегда в ушах либо Высоцкий, либо Трофим звучат, а ты еще спросил — есть ли разница.

— А при чем тут…