Alana Inosh

Всё здесь было по-прежнему – у меня даже сердце заныло с ностальгической грустью. Когда лифт остановился, нас неприветливо встретили дула автоматов и незнакомые лица: видимо, состав команды поменялся за эти годы.

– Привет, ребята, – сказала я по-французски. – Рада вас видеть, хоть и не знакома ни с одним. Я из старого состава группы, вы меня, может быть, и не знаете. Я Аида Вангелиди. Мне бы врача… Есть здесь кто-нибудь из медиков?

Автоматы опустились.

– Кто же не знает Аиду Вангелиди, – ответил на том же языке парень с длинными чёрными волосами, частично распущенным по плечам, частично заплетёнными у висков в две косички. – Вы – живая легенда.

Акцент у него был канадский, а причёска и характерный тип лица выдавали его индейское происхождение. Да, группа всегда была интернациональной, но индейцев у нас на моей памяти не встречалось. А вот традиционный язык для общения между собой остался прежним.

– Из медиков буду я, – сказал индеец. – Чем могу помочь? – Видя мой скептический взгляд, он усмехнулся: – Я изучал медицину в колледже в Канаде. Но и знания своих предков не считаю бесполезными.

Его звали Габриель Маквагабо Долан, но называли его здесь Медведем: его второе, индейское имя переводилось как Стоящий Медведь. Мы перешли в пещеру, оборудованную под лазарет, и индеец-медик, осмотрев Алёнку, сказал задумчиво:

– С точки зрения медицины «бледнолицых»… – он усмехнулся, – да, несомненно, это летаргия. А мои деды сказали бы так: тело её здесь, а вот дух – далеко, заблудился в сумрачных лесах. Боюсь, я здесь бессилен. Помочь ей можете только вы сами, потому что в леса, где блуждает её душа, мне входить нельзя, а вот вы там уже бывали, потому можете договориться с духами этих лесов, чтобы они отдали вам девушку.

Всё это напоминало ситуацию с Эрикой. Сумрачные леса – сумрак, договориться с духами – принести жертву… Так я перевела слова Стоящего Медведя на язык знакомых мне понятий. Неужели Алёнка тоже ушла в сумрак? Но её случай явно отличался от случая с моей сестрой – тем, что Эрика могла двигаться и есть, а Алёнка лежала, как мёртвая. Я поделилась своими мыслями с Медведем, и он ответил:

– Скорее всего, ваша сестра ушла в сумрачные леса только частью своей души, а эта девушка – полностью. Думаю, это и есть причина её состояния. Но, повторюсь, в сумрачные леса я не вхож, это ваша территория.

Я задумалась. За целую душу сумрак наверняка запросит высокую цену… Но я была готова отдать что угодно, лишь бы снова заглянуть в Алёнкины глаза.

– Спасибо вам, – сказала я Медведю. – Мне предстоит опасное дело… Не могли бы вы приютить Алёну здесь, пока я за ней не вернусь?

Медведь посмотрел на меня проницательно.

– А если не вернётесь? Полагаю, вам лучше сначала заняться ею, а потом отправляться.

В сущности, он был прав. Но для ритуала мне требовалось немного крови, и индеец согласился дать свою. Он взял у себя из локтевой вены примерно миллилитров двести и сцедил в почкообразный медицинский лоток. Ещё нужен был огонь – хотя бы свечи, но Медведь предложил идею получше – выйти наружу и развести костёр.

Я вынесла Алёнку наверх, на полную цветов поляну. Справа и слева высились поросшие кустарником и редкими деревьями склоны, а над головами у нас раскинулся звёздный шатёр. Положив Алёнку на траву, я присела рядом, вдыхая дивный аромат разноцветья, а Медведь пошёл собирать хворост для костра.

Огонь затрещал сильно и жарко, озаряя рыжими бликами косички Медведя и делая его лицо по-настоящему краснокожим. Выпив кровь из лотка, через огонь я смотрела в сумрак, всасывая горячий воздух в лёгкие и мысленно раздвигая пелену тумана. Поляна и горы исчезли, остался только костёр и я.

«Алёнка! – звала я. – Принцесса моя, приди ко мне!»

Из тумана к костру приближалась полупрозрачная белая фигура. Остановившись по ту сторону огня, она смотрела на меня большими печальными глазами, и я с нежным замиранием сердца узнала в её лице знакомые и любимые Алёнкины черты.

«Алёнушка, любовь моя, вернись ко мне, – просила я. – Ты – мой смысл, моя жизнь, моя душа. Без тебя я не могу. Пусть прошлое останется позади, для меня оно не имеет значения».

«Дело не в тебе, – ответила белая фигура печально. – Я сама не смогу жить, помня о том, что я натворила в прошлой жизни. Это слишком тяжело – жить с этим».

«Принцесса, твоя душа очищена покаянием, – сказала я. – Она светла и легка, как белая голубка. Не взваливай снова на себя бремя, которое уже давно снято с твоих плеч!»

Но её фигура с печальным вздохом начала удаляться, растворяясь в тумане.

«Нет! – рванулась я за ней, но обожглась огнём… И тогда, как в прошлый раз, я обратилась к туману: – Сумрак, отдай её душу. Взамен я жертвую тебе остатки своей человеческой сути. Отныне я буду питаться, как вампир – одной лишь кровью, приблизившись к твоим детям и по духу, и по образу жизни. Если тебя устроит такая жертва, отдай мне Алёнку!»