Алая сова Инсолье

Впрочем, от перестановки слогов в «мазохизме» смысл извращения не меняется. И мне не очень хотелось поддерживать эту тему.

— Это же форель? — Я повертела жареную рыбку на палочке и осторожно откусила. — Вкусная… А почему здешняя нечисть не любит свиней?

— При жизни была вроде тебя, — фыркнул Инсолье и закопошился у костра, снова наводя там какой-то известный ему одному, но идеальный порядок. — Долбанутая религиозными обетами на всю голову. Даже после смерти не прошло. А от тебя кабаниной за версту несет, ты ж с ним чуть ли не в рыло целуешься. Еще немного — и в какой-нибудь деревне обвинят в скотоложестве. Так что поаккуратней на людях.

— Хорошо. — Я покладисто кивнула и, отложив в сторону рыбий скелетик для Хрюши, пошла к ручью. Умыться, может, посуду помыть. Хотя последнее — без шансов. Не знаю, почему мой спаситель так злится, но всю свою злость он вполне конструктивно преобразует в хозяйственную деятельность. Так что все уже до меня вымыли два раза, вытерли и даже упаковали обратно в телегу.

Вода скользила между пальцами, ласково гладила, свивалась в прохладные жгутики, оборачивалась вокруг запястий. Так уж вышло, что, потеряв зрение, я открыла для себя целый мир других чувств. И довольно скоро научилась получать удовольствие от простых вещей. Сейчас — от того, как обнимает ладони ручей.

Мне надо было посидеть тут одной и подумать.

Почему Инсолье так сердится? Он и вообще-то по жизни далеко не пряник, но сейчас прямо пышет жаром, как перегруженная дровами печь.

Он вернулся, хотя мог уйти и бросить меня. Я бы не пропала, конечно, но… почему?

Он буквально исходит ядом, стоит зайти разговору о неких «алых». Путем нехитрых размышлений я уже поняла, что это бывшие соратники тела, в которое я попала. И эти соратники поступили как последние скоты, если честно. Возвращаться к ним нет ни малейшего желания. И не только потому, что меня мгновенно рассекретят как самозванку.

Тут мы с Инсолье солидарны.

Но все же, почему его так задевает эта ситуация? Может, не мудрить на пустом месте, а спросить прямо?

Я уже почти решилась, даже встала, едва не поскользнувшись на камнях у ручья, но тут под ногой что-то хрустнуло. И я застыла соляным столбом.

Не каждый день наступаешь на человеческие кости. М-да… свиней местная нечисть, значит, не ест. А вот людей — очень даже.

— Хм? — Инсолье тоже отреагировал на нетипичный звук и ненадолго замолчал. Мое мультяшное зрение показало, что он сначала поднял в удивлении брови, потом нахмурился, а затем странно на меня посмотрел. — Чего застыла? Испугалась веточки?

При этом он рывком притянул меня к себя и подтолкнул в другую сторону от останков.

— Иди уже спать в повозку. Ты еще не полностью восстановилась.

— Это была не веточка. — Выворачиваться из сильных рук непросто. Но если приложить долю упорства и прежние умения этого тела — получается. — Это человеческое ребро.

— Откуда ты знаешь, что человеческое? — недовольно рыкнул мой спутник. — Может, кабанье!

— Ты сам говорил, что свиней здешняя нечисть не ест.

— Ну да, да! Значит, не кабанье, оленье, лосиное или ишачье, какая к шатту разница?

— Ощущается по-другому, — просто сказала я, наклонилась и подобрала острый осколок. Он был старый, никакой органики, почти один чистый кальций и прочие минеральные вещества. А вот на уровне мультиков и на ощупь сразу становилось понятно — никакого оленя, лося или ишака даже рядом не стояло. — Нас точно не съедят?

— Тьфу! Теперь не знаю! — Инсолье выхватил из-за спины длинное и острое, похожее на помесь шашки и катаны. — Зачем ты берешь в руки всякую дрянь, а?! Тебя в детстве мама не учила не тащить что попало с помойки?!

— Нет. — Я невольно чуть улыбнулась. Кажется, мой спаситель тоже уловил иронию ситуации и зарычал еще сердитее. Но уже не на меня, а на то, что медленным фиолетовым облаком выплывало из ручья.

— Так я тебе говорю: никогда. Не бери. Голыми руками. Останки. Тем более если считаешь их человеческими, — прорычал Инсолье.

— Что ты видишь? — Согласно покивав на нравоучение — все же парень прав, а я дура, которая не знает местных законов, — я уронила осколок ребра обратно на камни и стала вглядываться в то, что рисовали мне нити.

— Возможность посмертного проклятия я вижу. И дуру, которая тянет свои культяпки куда попало. Видимо, они ей нужны точно так же, как когда-то глаза.

Кажется, он даже не хотел меня обидеть напоминанием о слепоте. Просто сказал, что первое в голову пришло. Ну так я и не обиделась. Я удивилась. Тому, что в фиолетовом облаке нарисовался вовсе не страшный монстр, а какой-то мальчик.

Подросток. На вид в мультяшном варианте моего радара — лет шестнадцати.

Инсолье очертил фиолетовыми линиями какой-то круг, закрывая нас со всех сторон. Потом чуть подумал и надел на меня какую-то шапочку из тех же фиолетовых линий.

— Ну, вещай уже. Требования, проклятия, угрозы, мольбы? Так и быть, на первый раз выслушаем.

Увы, мертвый мальчишка не хотел вещать. Он хотел есть. Или просто излить злость. Потому без раздумий кинулся в нашу сторону, выставив вперед огромные когти все из того же фиолетового тумана.