Аквилонский странник

– Именно. – Конан кивнул. – Однако он никогда не умел превращаться в гигантский смерч и уж тем более не возглавлял дикие полчища воинственных кочевников. Просто гном. Насморочный, кстати. Здесь у него постоянные простуды.

– Я хотел бы повидать его, – горячо сказал Дуглас.

– Повидаешь. Он повсюду таскается теперь за мной, – объяснил Конан. – Характер у него ворчливый. Любит лягушек. В смысле – жареных. Если ты принесешь ему парочку, он расскажет тебе кучу потрясающих историй, и все они будут непревзойденным враньем…

* * *

Сам того не зная, Конан затронул весьма чувствительную струну в душе юного Дугласа. Молодой граф ничего так не хотел, как отправиться в странствия и своими глазами увидеть чудеса мира, испытать опасности, приобрести опыт, которого он был лишен, пока сидел в отцовском замке, окруженный заботой слуг и любовью отца.

Мать Дугласа давно умерла. О ее смерти почти ничего не говорили – ни слуги, ни граф Мак-Гроган, так что юноше приходилось довольствоваться лишь воспоминаниями старой кухарки о ее доброте да исключительной красоты портретом, что висел в большом пиршественном зале, прямо над столом.

Дуглас постарался сблизиться с Конаном и в тот же день послал слугу в покои, отведенные киммерийцу, с приглашением разделить с ним вечернюю прогулку по стенам замка. Конан прихватил с собой Коду, и вдвоем они вышли к каменной лестнице, которая позволяла подняться на стену.

Замок Мак-Гроганов был обнесен не одной стеной, а целым лабиринтом, опоясывающим скалу, на вершине которой и высилась древняя графская твердыня. Конан сразу оценил эти укрепления, еще в те минуты, когда приближался к замку. Но теперь Дуглас собирался показать их киммерийцу во всей полноте.

– Я рад, что ты нашел время для прогулки со мной, – отрывисто приветствовал Конана графский сын.

Конан улыбнулся ему, блеснув в полумраке белыми зубами.

– Почему бы и нет? Здесь все равно заняться нечем, а этот замок возбуждает мое любопытство…

– Лично мое – нет, – подал голос Кода из-за спины своего приятеля.

Конан взял его за плечо и вытащил вперед.

– Ты хотел увидеть пустынного гнома, граф Дуглас, – заговорил киммериец, чуть понизив голос. – Обычно я выдаю его за простого карлика, так проще – люди шарахаются, когда встречают духа.

– Не такой уж я и дух, – проворчал Кода. – Не больше, чем сам киммериец. Что у людей за способ выражаться! Сами бы подумали, прежде чем изрыгать подобные глупости: «дух земли»! Ну какой у земли может быть «дух»? Разве что пузыри, что вздуваются в болотах, но лично я против подобного сравнения, ибо эти пузыри дурно пахнут!

– Ты сам дурно пахнешь, – сказал Конан.

– Только когда сержусь, – Кода поднял вверх палец и устремил на человека гневный взор. – Только в этих случаях. Любезный граф Дуглас, я счастлив познакомиться… и прогуляться по крепости… Вообще-то я очень грозный демон, но в здешнем климате совершенно немыслимо… ап-чхи!

Дуглас, не веря собственным глазам, протянул руку и снял капюшон с головы Коды. Он уставился на оттопыренные большие уши, на лохматую мордочку и огромные чуть раскосо посаженные коричневые глаза гнома.

– Не может быть! – прошептал Дуглас.

– Почему же? – Конан усмехнулся. – Вот такой он. Тот самый. Который, по словам некоего Дартина, превращался в смертоносный смерч и крушил врагов…

– Я, кстати, могу сокрушить! – сообщил Кода хрипло. – Пусть не расслабляются!

– Я горжусь нашим знакомством, Кода, – искрение произнес Дуглас. – Для меня великая честь принимать у себя настоящего пустынного гнома.

Конан фыркнул, однако от замечаний воздержался.

Устройство замка Мак-Гроганов всецело увлекло киммерийца. Лабиринт стен представлял собой множество хитроумных ловушек для врагов, буде те когда-либо сумеют прорвать первую линию обороны. Те, кого не остановят потоки горячей смолы, изливаемой с крыш, окажутся в темных проходах между двумя стенами. При этом изучить план лабиринта невозможно: стены снабжены воротами, которые могут быть заложены или отворены по желанию осажденных. Таким образом, вчерашний план лабиринта устаревает по сравнению с сегодняшним. Одни ворота замуровываются, другие открываются. Спустя день открываются уже новые двери, а прежние оказываются запертыми. Это позволяет осажденным совершать вылазки, не боясь, что враг воспользуется уже известными ходами и предпримет ответное наступление.

– Превосходно! – заключил Конан, когда прогулка завершилась. – Скажи мне только одно, граф Дуглас: для чего все это великолепие, если твой отец не ведет никаких войн – да и вообще в Аквилонии царит относительное спокойствие?

– Но здесь не всегда было так спокойно, – удивился вопросу Дуглас. – И не всегда будет, надо полагать. Затишья всегда сменяются бурями.

– Подданные любят твоего отца, – продолжал Конан.

– Мой отец говорит, что любовь подчиненных – наилучшие стены, какие только могут оградить властителя, – подтвердил юноша.

– Ты разделяешь его мнение?

– Целиком и полностью.