Аквариум – 3

– Читал я эту бумагу и по телевизору видел, как Юра, получая орден из папиных рук, почему-то стесняясь, тихо промямлил: «Спасибо, папа». Такого бардака у иностранцев нет. Я просто не могу себе представить, чтобы у главы государства сын занимал высокое положение в обществе, будь он хоть семи пядей во лбу. Расскажу тебе один случай. Как-то в Швеции приехал я на одну фирму по какому-то делу. Стою в коридоре со знакомым директором фирмы, курим, беседуем. Подходит молодой человек, директор представляет его мне как своего сотрудника, знакомимся. Когда молодой человек ушел, спрашиваю своего знакомого, уж больно фамилия известная у молодого человека, не сын ли он министра обороны Швеции. Директор отвечает, да, он сын министра обороны, работает у меня клерком. Я страшно удивился и спрашиваю, а что, министр не мог своего сына устроить получше? Мог, отвечает директор, но в этом случае сам быстро бы слетел со своего поста. Я тогда никак не мог понять это, потому что вокруг были одни сынки высокопоставленных работников. А сейчас думаю, что у них настоящая демократия, которая позволяет талантливому человеку занять достойное место в жизни, не то что у нас. Мы бы, Анатоль, с тобой там за бугром не были бы просто старшими инженерами. Как ты думаешь?

– Не знаю, – отвечал Васильев. – Но у них там тоже. не все так просто. Может быть, нас с тобой там лучше бы оценили, но я бы не хотел там жить ни за какие коврижки. Не выдержал бы, сдох со скуки.

– Ты все-таки завидуешь нашим шустрым ребятам в группе, или я тебя не так понимаю? – допытывался Виктор.

– Нет, не завидую, друг мой, – отвечал Васильев. – Чему и кому завидовать? Прохиндеям, Вятковскому и Золкину? В моих словах осуждение. По правде сказать, в орденах, званиях, наградах сейчас что-то нечестное, нечистое, незаслуженное, фальшивое. Знаешь, по правде тебе сказать, я свой ресурс в продвижении по службе исчерпал до конца, выше не могу: совесть не позволяет. Чтобы дальше двигаться, надо «наступить на горло собственной песни». Я не могу. И еще тебе скажу, все эти вятковские, подхалимы и прохиндеи, паразитирующие на разведке, явление временное. Не на них она держится, а на простых, честных оперативниках. Это они вербуют ценную агентуру, получают информацию, шарят по тайникам, рискуя иногда жизнью. Этих честных ребят в ГРУ большинство. Они в конечном счете определяют лицо нашей разведки, а не эта пена. Она пройдет, ее сдует свежий ветер неизбежных перемен. Когда это будет, я не знаю, но это будет, уверен. А насчет наград у меня целая теория есть. Хочешь, расскажу?

– Любопытно послушать, расскажи, – оживленно подхватил слова Анатолия Виктор.

– Ну, слушай. Мне уже давно в голову запала одна, может быть, крамольная мысль, но я не могу от нее отделаться. И чем дальше, тем она меня чаще посещает. Сразу оговорюсь, что не хотел бы своими бредовыми рассуждениями затронуть честных, порядочных, достойных людей. Так вот, я думаю, если бы задаться идеей выявить всех проходимцев, людей, мешающих нам жить и строить наше общество. Вот предложили бы тебе, например, найти наиболее рациональный метод нахождения этих людей, выявить их, вывести на чистую воду и отделить, как сорняки, от общества, от хороших людей. Как бы ты поступил? Мог бы ты предложить такой рецепт, чтобы излечить наше общество?

– Тебе, Анатоль, сколько я тебя знаю, – начал Виктор, – всегда в голову какая-нибудь блажь приходит. Я никогда не задумывался над такими вопросами, но думаю, что это какая-то фантазия, несуразица, маниловщина. Такая задача, на мой взгляд, но под силу целому НИИ.

– А я вот знаю, как ее решить одним элементарным приемом, – вновь начал Анатолий. – Могу тебе патент задаром отдать.

– Мне не надо твой патент, но послушать забавно, как ты одним махом решаешь сложнейшие социальные задачи, – ответил Виктор. – А патент отдай на Старую площадь, тебе за это орден дадут.