Аквамариновое танго

– Да, Эрве… Нет, ездили с мамой по делам. Что? Вы очень любезны, но мне надо сейчас опять уезжать. Нет, недалеко – мама поручила мне поговорить с Жаком Броссом. Да, он один из раненых, которые жили в замке… Нет, помощь мне не нужна, но если вы хотите присоединиться… Что, ваша сестра тоже? И Габриэль? Ну, если вы так настаиваете…

Через четверть часа Амалия уже ехала по вечерним улицам в машине Андре Делотра – большой и неповоротливой, но излучавшей солидность. Баронесса из вежливости сказала несколько любезных слов об автомобиле, и хозяин, оживившись, вывалил на нее целый поток сведений о том, какая это замечательная машина.

– И наш кот очень ее любит, – добавил Делотр, и глаза его потеплели.

– На всякий случай хочу вам сказать, – изменившимся голосом прибавил Делотр. – Я ее не убивал, и моя жена тоже.

– Вы говорите о… – осторожно начала Амалия. Она не была уверена, имел ли он в виду Лили Понс или ее сестру.

– Лили Понс, конечно. Когда все это случилось, когда Жан Майен поднял шум, что произошло преступление, мы спали. А ночью мы никуда из комнаты не выходили.

Амалия не проронила ни слова. Ее собеседник забеспокоился.

– Вы мне верите?

– Трудно верить чему бы то ни было после того, что вы сказали мне ранее о гибели Лили Понс… Мы что, выезжаем из Парижа?

– Да. Жан теперь живет в загородном доме – его там легче охранять.

Они ехали в полном молчании еще примерно сорок минут. Наконец впереди показались высокие решетчатые ворота, возле которых маячил охранник. Андре Делотр высунулся наружу и помахал рукой.

– Все в порядке, нас уже предупредили о вашем визите, – буркнул страж и открыл ворота, пропуская машину.

Дом походил скорее на небольшой замок, и Амалия подумала, что в данных обстоятельствах министр был бы не прочь видеть у этого замка побольше укреплений. Однако ни рва, ни вала не было – лишь сад с несколькими скульптурами и старыми деревьями, которые чернели в темноте.

– Думаю, ночью проникнуть на территорию не составит труда, – негромко заметила Амалия. И, хотя она не смотрела на своего спутника, она готова была поклясться, что при этих словах он поежился.

Министр принял гостей в большой, мрачноватой комнате на первом этаже. Старший Майен был седовласым, носил остроконечную бородку и очки в золотой оправе. Его лицо можно было назвать интеллигентным, но на самом деле это был облик истинного политика – благообразная маска, призванная успокоить избирателей. Сейчас в его глазах усталость смешалась с искренней тревогой. Со спутником Амалии он с ходу стал обращаться так, словно тот был его слугой.

– А, месье Делотр! Спасибо, что согласились помочь. В такое время… в данных обстоятельствах… Я бесконечно вам признателен, но не смею больше вас задерживать.

Не выразив неудовольствия, даже не возразив, Андре Делотр вышел. «Как же я вернусь в Париж?» – подумала Амалия.

– Обратно вас отвезет мой шофер, – сказал министр, сердечно улыбаясь. Но это снова была маска, взгляд его был настороженным и пытливым. – Должен вам сказать, что я весьма удивлен вашим участием…

– Это лишнее, месье, – перебила Амалия. – Давайте перейдем к делу.

Спохватившись, министр предложил ей сесть и, пока она устраивалась в кресле, не переставал есть ее глазами. Он явно пытался понять, что она за человек, и, так как он был прежде всего политиком, он искал слабое место, на которое можно будет надавить, если все пойдет не так, как он рассчитывал.

– Покажите мне письмо, – попросила его собеседница. – Или вы отдали его полиции?

– Нет, оно у меня. Впрочем, я отдам его им, если вы так хотите.

Он подал Амалии конверт и лист бумаги с двумя строчками текста.

– Вокзал Сен-Лазар, – пробормотала Амалия, глядя на штемпель.

– Да, я тоже это заметил.

– Что вы намерены делать теперь? – осведомилась она, возвращая письмо собеседнику.

Министр выдержал паузу, но Амалия видела, что он вовсе не собирается с мыслями, а испытывает ее, и ей это не понравилось.

– Я предложил Жану уехать ночным поездом в Брюссель, но он отказался. Он настоял на том, чтобы встретиться с вами.

Амалия умела держать паузу не хуже любого министра – и даже, если уж на то пошло, премьер-министра. Поэтому она только мило улыбнулась и приняла непринужденный вид.

– Он сказал, – уже с некоторым раздражением прибавил министр, – что готов рассказать вам все, что ему известно.

– Это он убил Лили Понс?

– Он говорит, что не убивал.

Форма ответа говорила о многом. Категоричное «мой сын не убивал» и обтекаемое «он говорит, что не убивал» – совершенно разные вещи.

– Хорошо, – сказала Амалия. – Зовите его сюда.

Министр мрачно покосился на нее.

– Вероятно, я должен сказать вам, как вся эта история может отразиться на моей карьере, но вы…

– Да, я вряд ли пойму вас. И на вашем месте я думала бы сейчас не о карьере, а о том, как бы ваш сын не оказался в деревянном ящике.

Министр потемнел лицом, буркнул себе под нос что-то неразборчивое и поднялся с места. Он подошел к двери и тихо сказал несколько слов лакею, который, очевидно, стоял там, ожидая приказа.